Не прошло и года...А, нет, прошел.

[Valerie_Boone]

Пусть и тут будет





Название: Доверься врагу своему
Автор: Lery
Бета: нефандомный юзер, пожелавший остаться неизвестным
Артер: Кана Го
Категория: слэш
Пейринг: Сэм/Дин, ОМП/Дин
Жанр: ангст, херт/комфорт, нон-кон
Рейтинг: NC-17
Саммари:"Нечисть понять можно, людей - нет", - говорил Дин Винчестер, и ему пришлось снова убедиться в этой истине. Чужие демоны могут разбудить собственных, и нельзя знать наверняка, кто победит в этой схватке и может ли тут быть победитель.
Предупреждения: графическое описание физического и сексуального насилия

Фик можно считать альтернативной историей после 7.17, т.е. Сэм недавно вспомнил, чем занимался, пока был без души, а Кас, временно, ничем не может помочь братьям.

Можно прочесть здесь или Перекрестке.

Глава 1

Утро Арлингтона умывалось дождем, когда Импала въехала в город. Дин включил дворники и сбавил скорость до двадцати миль в час. Шел четвертый час дня, и со вчерашнего вечера он так и не успел нормально поесть: сначала в мотеле, где они остановились, устроили облаву на парня, похитившего детей у своей бывшей жены, и пришлось в спешке паковать вещи, дабы не попасться ненароком на глаза копу, который внимательно просматривал список находящихся в розыске, а потом в супермаркете оказалось, что закончился срок действия двух кредиток. Сэм, похоже, не особо огорчился невезению, а вот Дин переживал из-за такой мини-голодовки куда сильнее. Недовольно ворчал и порывался съехать к закусочным, расположившимся вдоль хайвэя.

Так что когда они наконец пересекли границу города, Дин с чистой совестью припарковался у первого же кафе. Восемь баксов за сэндвич показались ему обдираловкой, но он взял по два с куриной грудкой и два с беконом – себе и Сэму.

– Рискнем сунуться в участок или попробуем обойтись малой кровью? – Сэм уплетал сэндвич с не меньшим аппетитом, чем Дин, хотя и делал до этого вид, что не очень-то и голоден.

– Ну, мы знаем, что это дело рук демона, замаскировавшего все под нападение оборотня. Нам остается найти этого выскочку из ада с кризисом самоидентификации. Вроде и просто, но вселиться он мог в кого угодно, так что пока надо искать того, кто был замечен возле дома жертвы. Думаю, сначала можно наведаться к соседям.

Сэм согласно кивнул. Лишний раз связываться с полицией никто из них не хотел.
Они сняли комнату в ближайшем мотеле. И хотя чуть позже Дин обнаружил, что всего на три дома вниз по улице располагался полицейский участок, он не сильно переживал по этому поводу, находя некую иронию в том, что пока они с Сэмом займутся избавлением города от нечисти, их самих будут охранять стражи порядка.

Оставив часть вещей в номере, они поехали по адресу, указанному в газетной статье.
Сэм разгладил сложенную вырезку и перечитал заметку.

– Демон, вырвавший сердце и не позаботившийся о том, чтобы убрать следы серы. Черт, это… – Сэм неопределенно взмахнул рукой, не в силах подобрать выражение.

– Клоун, – подсказал Дин.

– Не будем о клоунах. Он будто послание передавал нам. Ну, не конкретно нам, а охотникам вообще. Типа: «Хэй, вот он я! Смотрите, я умею пародировать другую нечисть». Бред какой-то.

– Нет, бредом это было бы, если это оборотень специально раскидал бы на месте преступления серу, чтобы сбить нас со следа.

Сэм озадачено посмотрел на Дина, и оба они фыркнули. Некоторые вещи лучше не представлять.

Соседи, жившие на той же стороне улицы, ничего внятного сказать не могли. Они спали и никаких подозрительных звуков не слышали. И никого не видели. Семья напротив уезжала на уикенд, и дома никого не было.

– Все-таки полиция, – с досадой покачал головой Сэм.

– Придется, ничего не поделаешь. Только сначала заедем перекусить.

– Мы же недавно ели.

– Сэмми, я же не десятилетняя девочка. Мне требуется топливо хотя бы раз в пару часов, – Дин похлопал себя по впалому животу. – И тебе, кстати, тоже.

Сэм хмыкнул и увернулся, когда Дин хотел шлепнуть и его.

В кафе недалеко от мотеля аппетитно пахло жареным мясом и черным кофе. Пока готовили их заказ, Сэм дожидался за столиком у дверей, а Дин остался у стойки. Повара тут явно не отличались расторопностью, но зато у барменши были очаровательные косички и грудь четвертого размера, так что Дин не жаловался на задержку.

Он уже почти развел ее на номер телефона – предполагал, что охота окажется простой, возможно, даже слишком простой, а заняться чем-то приятным время еще останется, – когда заметил сидящего к нему спиной полицейского. Раньше его сложно было опознать со спины, а теперь он положил на стойку свою шляпу, которую до этого, наверно, держал на коленях. Дин слегка развернулся, подпер подбородок рукой, прикрывая лицо от посторонних взглядов, и постарался улыбнуться хорошенькой барменше как можно менее натянуто. Когда через несколько минут принесли его заказ, Дин подхватил подмышку пакет с бургерами и, взяв в каждую руку по стаканчику с кофе, поспешил убраться, не беспокоясь о разочарованно глядящей ему вслед девушке за стойкой.

Сэм проследовал за ним, даже не дожидаясь кивка. Только на улице, подхватив один стаканчик, спросил:
– Чего ты сорвался так?

– Там был коп.

– Мы все равно пойдем к ним, какай смысл бегать сейчас?

– В джинсах и кожаной куртке я вряд ли сойду за федерального маршала, впрочем, как и ты. Если бы он что-то заподозрил, то пришлось бы валить, так и не дождавшись заказа, а я ждал этих бургеров целых пятнадцать минут.

– Железный аргумент, – улыбнулся Сэм, отхлебнув из стаканчика.

Когда они доехали до мотеля, Сэм уже выпил почти весь свой кофе, а Дин был готов сожрать гамбургеры прямо в оберточной бумаге. Кофе его не бодрил, а, казалось, лишь расслаблял сладкой теплотой. Сэм тоже клевал носом, часто зевал и тряс головой.

– Чувствую себя, будто весь день на ногах. Надо было брать двойной эспрессо.

– На первом этаже есть автомат. Можешь пока допить мой, – предложил Дин.

Он кинул пакет с едой на кровать, а сам пошел умыться, чтобы прогнать подступившую сонливость.

– Дин, – позвал из комнаты Сэм.

– Ммм?

– Я… знаешь, я как-то странно себя чувствую.

– Странно? Это как? Отравился, что ли? – Дин вышел из ванной, вытирая лицо бумажным полотенцем.

– Нет. Будто мне успокоительного вкатили. Тяжесть такая и глаза слипаются, – Сэм с силой взъерошил волосы.

– Я тебя не спаивал, братишка. Может, ты просто не выспался, – Дин присел на постель и принялся распаковывать гамбургер. – На вот, подкрепись, – он кинул другой, еще в обертке, Сэму.

В дверь заколотили. Дин закатил глаза – слишком много сегодня препятствий вставало между ним и долгожданной едой. Стук повторился. На этот раз настойчивее. Братья переглянулись.

– Простите за беспокойство. Приехал предыдущий постоялец. Он говорит, что забыл кое-какие вещи в этом номере. Откройте, пожалуйста, мы только заберем их и сразу уйдем, – звонкий молодой голос. Такой мог принадлежать парню за стойкой администратора.

Дин вздохнул, отложил гамбургер и поднялся с кровати.

– Да, конечно, забирайте, – откликнулся он и уже тише проворчал: – А потом убирайтесь и дайте уже сожрать мой чертов бургер.
Дин открыл дверь, недружелюбно уставившись на незваных гостей. Он разглядел только стоящего прямо перед ним парня в бейсболке, закрывавшей половину лица. Сразу за ним находился еще кто-то и светил карманным фонарем прямо Дину в глаза.

– Эй, придурок, убери свет, – возмутился Дин.

Не успел он поднять руку, заслоняясь от слепящего свете, как в лицо ему полетел приклад ружья. Дин попытался прикрыться и увернуться, но среагировать достаточно быстро почему-то не получилось. На какое-то мгновение Дин почувствовал себя, будто двигался в воде, словно надо было преодолевать сопротивление водяного барьера. Это длилось совсем недолго, но и секундного промедления хватило. Дин успел лишь немного отвернуться, так что мощный удар получился смазанным, но все равно пришелся в висок и откинул его в оглушающую темноту.



Рад тебя видеть,
Надеюсь, ты узнал меня,
Но то, что приводит тебя в замешательство,
И есть суть моей игры

Приятный мелодичный голос негромко напевал простую мелодию. Кто-то щелкал пальцами в такт и легонько отбивал ногой ритм.
Еще не открыв глаза, Дин понял, что лежал на кафельном полу, а запястья холодил металл наручников. Вокруг едва различимо пахло сыростью и прелым бельем. Возможно, старая прачечная.

Дин приоткрыл глаза, стараясь не выдавать, что уже очнулся. И обнаружил в паре футов от своего лица новенькие мужские ботинки, темно-коричневые, с небольшим налетом кирпичной пыли. Их хозяин притопывал левой пяткой и крутил правым носком, словно танцевал твист. Дин скосил глаза вправо и наткнулся взглядом на широкую решетку, за которой виднелась стена со сбитой плиткой, из уродливо обнажившейся поверхности которой торчал старый смеситель.

Рад тебя видеть,
Надеюсь, ты узнал меня,
Но то, что сбивает тебя с толку,
И есть суть моей игры
И как все копы преступники,
Все грешники святы,
Как орел подобен решке,
Зови меня просто – Люцифер

На последних словах, не закончив куплет, неизвестный резко присел, оказавшись практически на одном уровне с Дином, и широко улыбнулся, обнажая ряд белоснежных ровных зубов. Дин среагировал мгновенно – словно разжавшаяся пружина метнулся вперед, планируя сомкнуть руки на шее похитителя. Бить из неудобного положения Дин не решился, цепочка наручников могла помешать замаху. Он уже буквально ощущал, как смыкает хватку на чужом горле, когда его резко дернуло назад. Еще не отошедший от обморока, он не сразу заметил натянувшуюся цепь, крайнее звено которой опоясывало перемычку между наручниками. Проследив взглядом по всей длине удерживающих его пут, Дин увидел, что последнее кольцо было заварено вокруг облезлой трубы, шедшей вдоль стены.





– Пять футов, – сказал незнакомец и кивком указал на еле заметную отметку на полу: криво нацарапанную на кафеле линию, проходящую, по-видимому, через все помещение параллельно трубе на стене.

– Пять минут, и это ты окажешься на пять футов под землей, если не освободишь меня, – ответил Дин, мысленно прикидывая, насколько прочной может оказаться старая труба и сколько рывков ему потребуется, чтобы сорвать ее.

– О, ты можешь обойтись без угроз. Я вовсе не считаю их признаком крутизны или мужественности, так что бесполезно пытаться запугать меня ими. Особенно, когда ты не можешь их выполнить, – похититель снова улыбнулся – одними уголками губ – и развел руки, словно призывал Дина самому проверить, насколько невыполнима его угроза.

Дин, уже поднявшись на ноги, перехватил цепь и со всей силы рванул на себя. Громко лязгнул металл, труба завибрировала, но осталась на месте.

– Я же говорил, – спокойно заметил незнакомец, и Дин наконец присмотрелся к нему.
Высокий, практически ростом с Дина, но гораздо более худой, с длинными темно-рыжеватыми волосами, обрамляющими открытое красивое лицо. Совсем молодой, Дин не дал бы ему и двадцати, с правильными чертами и внимательным, чуть насмешливым взглядом. Парень стоял расслабленно, зная, что Дину не дотянуться до него. В руках он вертел какую-то тихо звякающую связку, и Дин узнал в ней ключи от Импалы.

– Это ты опрометчиво. Лучше отдай мне, пока не потерял, – Дин чуть понизил голос, стараясь сдержать злость.

– Я думал, ты только что проверил, что не в том положении, чтобы угрожать или командовать, – парень крутанул ключи перед носом Дина, держа их на минимально допустимом расстоянии. Впрочем, он не собирался долго дразнить своего пленника и убрал связку в карман джинсов.

Дин смерил парня оценивающим взглядом, пытаясь понять по его виду – одержим ли он или просто еще один псих из тех, что иногда встречались им с Сэмом на пути. Никаких амулетов, на первый взгляд, похититель не носил, оружия при нем, насколько Дин мог видеть, тоже не было. Обычный парнишка, еще вчера бывший подростком.

– Где мой брат? – задал наконец Дин единственный, по-настоящему интересующий его вопрос.

Парень указал взглядом влево, и Дин тот час повернул голову. В дальнем левом углу за решеткой лежало что-то, напоминавшее груду тряпья. Дин узнал куртку и потертые джинсы Сэма.

– Сэм! Сэм, ты цел? – крикнул он, бросаясь к брату.

Дин думал, что цепь проскользнет по всей длине трубы, вплоть до самой решетки, но оказалось, что он не разглядел грубые неаккуратные спайки, как волдыри, вздувшиеся на металлической поверхности трубы и не дающие кольцу цепи пройти дальше середины. До решетки оставалось еще футов шесть, когда цепь натянулась, и Дин чуть не упал, вынужденный резко затормозить.

– Сэм! – позвал он, безрезультатно дергая металлические путы на себя.

– Он еще не пришел в себя. Видимо, выпил весь кофе, в отличие от тебя. Но не волнуйся, он очнется. Просто надо еще подождать. Думаю, не больше часа, – похититель неспешным шагом приблизился к Дину и прошел дальше, до разделяющих помещение пополам прутьев. Он следил за тем, чтобы не пересекать высеченную на полу линию.

Дин ждал, когда парень снова повернется к нему лицом и заговорит. Возможно, ему захочется еще немного поиграть в таинственного похитителя, но рано или поздно он должен будет сказать, зачем привез их сюда и что ему надо. Но Дин не собирался ему подыгрывать, он предпочитал, чтобы этот псих сам объяснил, за каким чертом ему все это понадобилось.

– Ты не спросишь, кто я? Зачем похитил вас? Что мне нужно? – спросил парень, словно прочитав мысли Дина.
Дин пожал плечами: – Ты еще один отморозок, а зачем мы тебе нужны, ты и сам мне расскажешь. Тебе ведь не терпится, не так ли?

Незнакомец снова улыбнулся, едва заметно, но очень искренне. Он рассматривал Дина, словно видел в первый раз и не хотел пропустить ни одной детали, хотя можно было не сомневаться, что он изучил своего пленника, пока тот был в отключке. Дина немного смутил взгляд парня: заинтересованный, внимательный, безо всякой угрозы, совсем не такой, каким смотрят на будущую жертву.

– Не так, – легонько покачал головой похититель.

Comments

[Valerie_Boone]

Глава 2

Шесть пинт пива и полпинты кофейной бурды из жестяной банки. Ровно столько выпил Глен Вардек, ожидая пока очухается его пленник. Строго говоря, это не был именно его пленник. Отец и старший брат Глена, Дерек, имели на него ровно такие же права. И на второго брата тоже. Но Глену нравилось считать плененного охотника своей добычей. В конце концов, это он отвлек пышногрудую барменшу Сьюзи и незаметно подсыпал в стаканчики братьев снотворное. И он оглушил открывшего ему дверь охотника.

Из-за выпитого Глену дважды пришлось отходить отлить, и по пути он прикидывал, с какой фразы лучше будет начать разговор, когда пленник очнется. Хотелось ввернуть какое-нибудь крутое словечко, как злодеи в кинофильмах, но на ум ничего не шло. Тогда Глен решил, что можно обойтись и без эффектного вступления, к тому же, он помнил, что в фильмах злодеи, произносящие пафосные речи, заканчивали довольно плохо.

Дерек и папа, посмотрев на остатки кофе в бумажных стаканчиках, сказали, что в подвале нечего делать еще полтора часа, но Глен не считал, что их пленники представляют интерес только в сознании. После того как брат с отцом ушли, предварительно проверив наручники и цепи, досконально осмотрев каждое звено и убедившись в их прочности, Глен спустился вниз и изучил обоих охотников.

Младший из братьев, Сэм, при виде которого отец смял в руке жестяную банку газировки, был довольно крупный. Глен подумал, как им повезло, что этот здоровяк выпил свою порцию кофе целиком. Даже под действием снотворного он мог бы оказать им значительное сопротивление и привлечь внимание постояльцев.

Рослый, с острыми чертами лица, с длинными, как и у Глена, волосами он был симпатичным, но не во вкусе Глена. Глен не был геем, но у него имелся определенный типаж мужчин, которые ему нравились. И второй из братьев, Дин – так называл его здоровяк Сэм – оказался практически стопроцентным попаданием.

Глен просидел на корточках почти час, рассматривая его. Фигура, конечно, была скрыта под множеством слоев одежды, но Глен знал, что вскоре сможет увидеть все детали, а пока довольствовался нечеткими очертаниями, проступавшими под грубой материей.

Глен помнил, что глаза у Дина были большие, красивые, даже когда помутнели от снотворного. Жаль только, цвет их Глен не успел разглядеть. Ему казалось, что они темные, но он не был уверен.

Единственное, что несколько выбивалось из идеального образа у Глена в голове ‒ нос Дина. Аккуратный, прямой, но с небольшой горбинкой, возможно, сломанный. Глену хотелось перевернуть пленника на другую сторону, чтобы убедиться, но не рискнул настолько близко приближаться к нему. Судя по остаткам в кофейном стаканчике, Дин должен был оставаться без сознания еще полчаса, но Глен бы не удивился, если тот пришел бы в себя намного раньше и теперь выжидал удобного момента, чтобы атаковать его.

Поднявшись на ноги, Глен обошел пленника, стараясь ступать тише. Желтоватый свет ламп искажал черты охотника, и Глен пытался найти положение, из которого бы можно было удобнее рассмотреть его лицо. Наконец он бросил это занятие, решив просто подождать, когда действие снотворного закончится. Покачиваясь с пятки на носок, Глен принялся насвистывать мелодию, игравшую сегодня утром по радио. Потом он стал напевать отрывки из своих любимых песен, стараясь подбирать те, в которых речь шла о каких-либо преступлениях – ему казалось, что попавшая в тему песня могла заменить эффектную фразочку, когда пленник проснется.

Когда Глен напевал третий куплет «Симпатии к дьяволу» – о да, она подходила как нельзя лучше, – он заметил, что веки пленника дрогнули. Раз, другой, затем застыли и снова медленно затрепетали, словно охотник пару раз моргнул, приходя в себя, и теперь осматривал помещение, стараясь не выдать своего пробуждения.

Глен постарался передать насмешливый тон Мика Джаггера – веселую пренебрежительную интонацию. И выкинув последнюю строчку куплета, опустился на корточки, пропев: «Зови меня просто – Люцифер». Глен ждал, что Дин отреагирует быстро, и не ошибся. Охотник рванул вперед с поразительной для одурманенного снотворным человека скоростью. Если бы Глен множество раз не проверял, насколько далеко можно было дотянуться, будучи прикованным к стояку, он бы наверняка отшатнулся от неожиданности. Но Глен проверял. Он мог не бояться, что пришедший в себя Дин достанет до него. Глену хотелось бы видеть себя со стороны, его уверенный вид должен был произвести на Дина впечатление.

Конечно, потом Дин повел себя вполне предсказуемо: начал угрожать, требовал, чтобы Глен его освободил, спрашивал, где брат, испугался за него. Глену было не особо интересно наблюдать за его реакцией, но он наконец мог рассмотреть Дина целиком. Первое впечатление оказалось верным – большие темно-серые красивые глаза, как Глен и предполагал. Вообще, Дин в движении понравился ему еще больше, чем когда был в отключке. Красивое мужественное лицо, четко очерченные черты. Привлекательный, но не смазливый. И нос с другой стороны не казался сломанным, наоборот, он был чуть вздернутым на кончике, что особенно приглянулось Глену. Ему нравилось, когда в людях все соответствовало его представлениям о красоте, и сейчас он был доволен как никогда. Глен рассматривал каждую черту Дина, уже решив, любым способом убедить отца не трогать лицо охотника.

– Не знаю, что ты обо мне думаешь, но у меня есть кое-какие представления о правилах приличия. И если уж здесь нет того, кто представил бы нас друг другу, то я сделаю это сам. Меня зовут Глен Вардек. Хотел бы сказать: «Приятно познакомиться», и пожать тебе руку, но пока это слишком опрометчиво, да? А ты…– Глен чуть приподнял брови, как бы намекая, что теперь черед Дина представиться. Но Дин лишь неприязненно смотрел на него и молчал. – Ну ладно, я и так знаю, как тебя зовут. И кто ты. Просто хотел быть вежливым.

– Подсыпать людям снотворное и бить их по лицу невежливо. Ты явно пропустил первые главы в своей книжке по этикету, – скривившись, ответил Дин.

– Любишь огрызаться, да? Мне это нравится. Будет интересно, – пообещал Глен. – Ты уж извини, но мне нужно рассказать, что ты очнулся. Мы с тобой потом поболтаем. Чего-чего, а времени у нас будет предостаточно.

Глену не хотелось уходить, он еще не придумал, как убедить отца не портить симпатичную физиономию охотника. Но и оставаться в подвале дальше он не мог. Если отец сам спустится проверить, как здесь дела, то слушать Глена на глазах у пленника он не станет. А значит, Глен может остаться без новой игрушки.

[Valerie_Boone]

Глава 3/1

Как только за Гленом закрылась тяжелая стальная дверь, Дин бросился к трубе. Снотворное еще бродило в крови, голова тупо ныла от удара, и Дина слегка пошатывало. Он оперся о стену и осмотрел всю поверхность трубы, до которой смог дотянуться. Литая, без единого видимого соединения, которое можно было бы расшатать и сорвать. С цепью дело обстояло еще хуже. Каждое, каждое, мать его, звено оказалось запаяно намертво. Не сцеплено, как обычно, а заварено одно на другом. Пытаться разомкнуть их было бесполезно.

Дин проверил карманы куртки и джинсов в поисках чего-либо, что можно было бы использовать в качестве оружия или отмычки, хотя точно знал ‒ на этот раз ничего подобного у него с собой не имелось, а даже если б и было, то давно уже перекочевало в руки Глена и его сообщников.

Сэм в углу не шевелился. Дин позвал его без особой надежды, но так и не дождался никакого ответа. Оставалось лишь надеяться, что этот чокнутый Глен не обманул, и Сэм действительно очнется в течение часа.

Пока к ним кто-нибудь еще не спустился, Дин осмотрелся вокруг. Ни одного окна, и так тянуло сыростью, что можно было не сомневаться ‒ это подвал. Облупившийся кафель на полу кое-где проедала плесень, ее светло-зеленые разводы заходили и на стены, покрытые грязно-бежевой масляной краской. Слева от Дина находился такой же, как и за решеткой со стороны Сэма, кран. А за ним стоял унитаз. Дин даже тряхнул головой, думая, что ему показалось. Но нет, голова тот час отозвалась болью, а небольшой унитаз из нержавеющей стали остался на месте. Не то чтобы Дин считал похитителей нормальными людьми, но похищение похищению рознь, а такие, в общем-то, обыденные вещи, как туалет и кран, указывали, что, скорее всего, похитители не демоны (те просто бы не стали озадачиваться подобными «мелочами») и держать своих пленных в этом подвале намеревались долго. Дину вспомнились сумасшедшие Бендеры. С этими, наверно, будет сложнее. Сработали мастерски, Дин даже немного восхитился их наглости – провернуть похищение двух взрослых мужиков рядом с полицейским участком.

Дин опробовал длину цепи, ее хватало, чтобы дойти до унитаза и на пару шагов дальше. До стены, в дальнем конце которой находилась дверь, оставалось еще фута четыре. Все было задумано так, что из узкой полосы окошка на двери, точь-в-точь как в тюремной камере, можно было видеть пленников, где бы они не находились. Дин мог поспорить, что за первой дверью находится вторая, еще более прочная. Если уж эти сумасшедшие обустроили здесь такой карцер, то, наверняка, позаботились о том, чтобы укрепить его как следует.

Тусклый грязный свет едва позволял разглядеть противоположную стену, и когда Дин поднял голову, чтобы посмотреть, что за карманный фонарик там прикручен, то желудок его сделал кульбит, а сам Дин издал тихий стон. На потолке, рядом с хиленькой лампочкой, располагались два крюка. Большие, наверно, такие и используются на скотобойне, и в том, что взрослого человека выдержат, можно не сомневаться.
Дин осмотрел пол прямо под ними. Света не хватало, и кафель был старым и местами покрыт плесенью, но Дин разглядел несколько небольших темных пятен, вполне походивших на въевшуюся кровь. Так вот какие их ожидали перспективы.

– Лучше бы нам побыстрее выбираться отсюда, – пробормотал себе под нос Дин, и в этот момент из своего угла наконец подал голос Сэм.

– Дин? – чуть осипшим голосом позвал он. – Дин, ты здесь?

– Здесь я. Куда мне отсюда деться? Как ты? Голова болит? – Дин снова до упора натянул цепь, стараясь приблизиться к решетке и разглядеть Сэма.

Тот уже поднялся на колени, опираясь о стену, и ощупывал цепь, что приковывала его к трубе так же, как и Дина.

– Ты видел это? У тебя она тоже вся заварена? – Сэм тряхнул металлическими путами.

– Каждое звено, – подтвердил Дин.

– Вот дерьмо.

– Оно самое, но нам же не привыкать?

– Ты их видел? Успел разглядеть?

– Одного из них. Он приходил, пока ты был без сознания.

– И?

– Первый раз вижу, – Дин пожал плечами, – около двадцати, возможно, охотник, во всяком случае, сказал, что знает, кто мы такие. Ушел за остальными, так что скоро мы познакомимся со всей компанией.

[Valerie_Boone]

Глава 3/2

Знакомство состоялось даже раньше, чем Дин рассчитывал. Он только успел переброситься с Сэмом парой фраз, выяснить, что у брата тоже не осталось при себе ничего, что можно было бы использовать как оружие и что он так же ограничен в передвижении по своей импровизированной камере, когда дверь в подвал открылась и в помещение вошли четверо мужчин.
Тот, что шел первым, показался Дину смутно знакомым. Возможно, это он стоял рядом с Гленом, когда Дин открыл дверь в мотеле. Высокий, на полторы головы выше самого Дина, крепкий, с некрасивыми жилистыми руками и сединой, тронувшей виски. Дин бы дал ему чуть за пятьдесят. Уже в возрасте, но не растерявший силы, он чем-то напоминал медведя, и это сходство только усиливали густая, аккуратно подстриженная борода и внимательные карие глаза. В руках «медведь» держал полицейскую дубинку с поперечной рукояткой, такую, с какой часто любят покрасоваться охранники в супермаркетах.
За ним вошел молодой мужчина, чуть пониже, но едва ли уступавший телосложением. И присмотревшись внимательней, Дин понял, что это сын «медведя» и, по-видимому, брат Глена. Для отца он выглядел слишком молодо, разница у них составляла, наверное, менее десяти лет. Он был похож одновременно и на папашу – мощный, широкоплечий, с цепким взглядом карих глаз, и на брата – еще не заматерев, сохранил остатки юношеской привлекательности: высокие скулы, четко очерченные губы, на которые, наверно, охотно велись девушки. Он тоже поигрывал полицейской дубинкой, небрежно крутя ей, словно и не замечая, как она со свистом рассекает воздух.

Следом за ним показался уже знакомый Дину Глен, а последним вошел индеец. Вот уж кого Дин не ожидал увидеть здесь, так это индейца. Всего три резервации на весь Техас, по численности не составляющие и одного процента от всего населения штата. Но тем не менее, настоящий краснокожий в какой-то нелепой расшитой рубахе стоял рядом с семейством психопатов и равнодушно смотрел на пленников.

– Вот мы и встретились снова, – удовлетворенно произнес «медведь», обращаясь почему-то непосредственно к Сэму.
Дин тоже посмотрел на брата, но Сэм, судя по всему, не узнавал похитителей.

– Только не делай вид, что не помнишь меня, – «медведь» так крепко стиснул дубинку, что хрустнули костяшки пальцев. Сам он все так же, не отрываясь, глядел на Сэма.

– А я должен?

– О да. Даже такой ублюдок, как ты, должен помнить, когда творит такое. А уж я ни на минуту не забывал тебя, Сэм Винчестер.

– Тогда, может, напомните? Что-то у меня плоховато с памятью. Не могу запомнить всех психов, которые мне встречаются.

– Нет, я думаю, ты сам вспомнишь и расскажешь своему братцу. А чтобы лучше вспоминалось, я даже напомню тебе твои слова: «Не бойся, я не причиню тебе вреда», – «медведь» неприятно улыбнулся и повернулся наконец к Дину, словно в первый раз его заметил. – А тебя я хочу познакомить со своими мальчиками: Дерек и Глен, – он кивнул по очереди на сыновей, – и наш друг семьи – Том. На самом деле его зовут по-другому, но сомневаюсь, что ты сможешь выговорить его настоящее имя. А меня ты будешь называть Джоном. Да, как своего дохлого папашу.

Джон сделал шаг вперед, перекинув дубинку в правую руку, Дерек и Том повторили то же самое.

– Старая добрая честная драка четверо на одного? – Дин отступил к стене, подбирая цепь и складывая ее вдвое. Получилось два с лишним фута, не ахти какое оружие, но хоть что-то.

Дерек пошел в открытую. Крутя дубинкой, как долбанными нунчаками, так, до ряби в глазах. Дин даже подумал, что у него хватит ума замахнуться, открываясь, но нет, Дерек решил бить в нижнюю часть корпуса, выбросив вперед зажатую в руке дубину. Дин увернулся, но пошатнулся, и удар цепью пришелся левее, чем он рассчитывал. Конец цепи лишь вскользь хлестанул Дерека по колену, но, видимо, и этого было достаточно. Он вскрикнул, припал на раненную ногу и едва успел откатиться в сторону, когда цепь с размаху опустилась на то место, где только что была его голова.

Дин сместился вправо, там из-за торчащего крана и нелепого унитаза к нему было сложнее подойти сбоку. Но остальные похитители и не спешили присоединиться к дерущимся. Они молча смотрели, затаив дыхание. Как шакалы, подумал Дин. Он не тешил себя иллюзией, что если победит, то его отпустят, но точно знал, что случится, если он упадет. Они набросятся на него. Все вместе, в тот же миг. И это даже будет честно, по их мнению. Они ведь просто добьют проигравшего.

Дерек снова пошел на него. Дин оперся о прохладную стену, расставил ноги пошире. Маневрировать особо он не мог, так что оставалось только принять удар. Цепь нагревалась в его руках, скользила в потных ладонях, Дин вращал ее, создавая некое подобие щита. Дерек попытался пробить эту защиту. Снова пошел напролом. Попробовал ударить в центр импровизированного щита, но цепь с громким лязгом отбросила дубинку назад, во второй раз она чуть не вылетела у Дерека из рук. А с третьей попытки Дереку удалось. Конец цепи намотался на дубинку, Дерек дернул за рукоять, притягивая к себе цепь, и Дин бросился вперед. Он не попытался ударить Дерека, целью Дина было сбить противника с ног, и с помощью подсечки ему это удалось. Длины цепи хватало, чтобы намотать ее на кулаки, и еще оставался приличный отрезок, который Дин сумел обернуть вокруг шеи Дерека. Наручники мешали широко развести руки, Дин только мог затягивать металлическую петлю сильнее. А Дерек пытался разжать его хватку, впивался пальцами в запястья, потом бросил и, тяжело хрипя, старался дотянуться до лица.

Конечно, Дин понимал, что ему не дадут убить Дерека. Растащат, разнимут. Но в тот момент он бездумно надеялся, что у него получится. Что успеет. Хотелось выдавить последнее дыхание из этого ублюдка, убрать хоть одного из них. О том, что с оставшимися тремя ему все равно не справиться, Дин даже не думал.

Разумеется, он не успел. Удар в затылок оказался настолько сильным, что у него потемнело в глазах. Дин враз обмяк и повалился на противника, чье лицо уже приобрело багровый оттенок. Джон оттащил старшего сына, поднял на ноги, словно тот и не весил под двести фунтов. А затем ударил Дина в челюсть. Взмахнул дубинкой, словно клюшкой для гольфа, посылая мяч в дальнюю лунку. Это потом уже Дин сообразил, что бил «медведь» далеко не со всей силы, иначе бы раздробил ему челюсть, но тогда показалось, что сам подбородок его раскололся надвое. Зубы громко клацнули друг о друга, и в рот хлынула кровь из прокушенной губы.

Сэм заорал. Дин не разобрал слов. В голове стоял страшный гул, челюсть пронизывала обжигающая боль, а обилие крови во рту вызывало тошноту. Его подняли на ноги, Дин харкнул кровью в лицо державшего его индейца и согнулся он нового удара. Еще не отдышавшийся Дерек поднял свою дубинку и приложил его, не целясь даже куда-то конкретно. Лицо его по-прежнему оставалось красным, вены на лбу вздулись, как у быка. Он бил с яростью, не глядя, куда придутся удары, и Дин только успевал закрывать лицо. Крепкая хватка индейца не давала ему сползти на пол. Том держал его словно в тисках, до боли впившись в плечо.

– Сука, придушить меня думал?! – прохрипел наконец Дерек, впечатывая в Дина кулаки.

Бил слабо, еще не отошел от удушья, но злоба, поднимавшаяся темной пеленой в его глазах, придавала ему сил. Дин не успел закрыться, и один из ударов, точно в разрывающуюся от боли челюсть, откинул его голову назад, ноющим затылком в каменную стену. Дин взвыл, захлебнулся тухлым резким воздухом пополам с горячей кровью и осел на пол. Том больше не держал его.

Дин еще успел подумать, что следующий удар вполне может отправить его в нокаут, когда Джон остановил разъяренного сына. Просто перехватил руку с зажатой дубинкой и легко отобрал ее. Кивнул на сидящего на полу Дина, которому только стена не давала окончательно сползти вниз, и приказал:
– Подними.

Дерек вздернул его вверх, Том снова подхватил с другой стороны. Дубинка в руках Джона крутанулась и опустилась на ребра Дина. Удары были четко выверенными. Обжигающе болезненными, но не сокрушительными. Бил Джон сосредоточенно, видимо, стараясь не сломать своему пленнику кости. Он взмахивал дубинкой в каком-то определенном ритме, словно гребец веслом. Лицо его не искажала гримаса ярости или гнева. Напряженное лицо, как у человека, занятого тяжелой, требующей постоянного внимания работой.

Дин все ждал, когда отключится. Хотелось упасть в густую темноту спасительного обморока, потому что оставаться в сознании было куда страшнее. Казалось, Джон никогда не остановится. Так и будет наносить удар за ударом, пока не забьет его до смерти.

Дин попытался повернуть голову, к кричащему, зовущему его Сэму, но Дерек закрывал собой весь обзор. Тогда взгляд Дина остановился на Глене. Единственном, кто не принимал участие в избиении. Он стоял чуть позади сосредоточенно орудовавшего дубинкой отца. Смотрел прямо на Дина. И во взгляде его читались интерес и сожаление. Словно бы и не нравилась ему вся эта картина.

На губах Дина лопнул кровавый пузырь, и Джон вдруг остановился. Будто кнопку выключили. Убрал дубинку, сделал знак Дереку и Тому, те отступили в сторону, и Дин тяжелым кулем повалился на пол, едва успев выставить вперед левую руку, чтобы не разбить лицо. Кафель приятно холодил горящее тело, и Дин испытал практически облегчение от мысли, что, возможно, его сейчас оставят в покое.

– На сегодня с тебя достаточно. Я знаю, ты крепкий парень, но не хотелось бы тебя сломать в первый день, – Джон расстегнул наручники, без особых усилий перекатил Дина на живот и сцепил ему руки за спиной. Проверил, надежно ли держатся металлические браслеты, и, убедившись, что те сидят прочно, с непередаваемой интонацией произнес: – А теперь можешь отдыхать.

Дерек и Том уже скрылись за дверью, когда Дин вяло пробормотал:
– И что, после такого приема нас даже не угостят праздничным ужином? Может, хоть стакан молока с печеньем?

Джон неприятно ухмыльнулся, а Глен просто смотрел на Дина, не отводя взгляд, словно любовался. Ни один, ни другой так ничего и не сказали, закрывая за собой дверь.

[Valerie_Boone]

Глава 3/3

Какое-то время Дин просто лежал на полу, постепенно восстанавливая дыхание. Прошло так пятнадцать минут или пятьдесят, он не знал. Боль уходила медленно, становилась чуточку тусклее, а может, он просто привыкал к ней. Перед глазами уже не плясали разноцветные круги, и наконец Дин смог пошевелиться, чтобы малейшее движение не отзывалось тот час вспышкой боли.

Он перекатился к стене, оперся о нее боком и попытался приподняться. Сначала получилось только встать на колени, и только со второй попытки ему удалось подняться на ноги.

Сэм, с побелевшим от ужаса лицом, смотрел на него по ту сторону решетки. Он до предела натянул цепь, но до разделяющих их прутьев все равно не дотягивался. Насколько Дин мог рассмотреть, следов побоев на нем не было.

– Все в порядке, Сэм, – Дин сплюнул красную слюну и уточнил: – Ну, не совсем в порядке, это я немного преувеличил, но я относительно цел.

– Ты весь в крови, Дин.

– А, это, – Дин опустил глаза: рубашка и футболка действительно были испачканы в крови. – Губу прикусил, с кем не бывает. Серьезно, я выгляжу хуже, чем есть.

– Ты всегда так говоришь. Что-нибудь сломано?

– Удивительно, но нет. Похоже, этот отец семейства маньяков-ковбоев знает, как бить. Хотя признаюсь, я думал, у меня ребра треснут. Здоровенный сукин сын.

Сэм не ответил. Отер ладонями лицо и опустился на пол. Дин подождал немного, размял затекшие ноги, прошелся несколько раз по подвалу, насколько позволяла цепь. От вкуса крови еще подташнивало и очень хотелось пить.
Он осмотрел кран. Обычный такой кран, даже со смесителем. На нем не было ни одной капли, но возможно, им просто давно не пользовались. Дин немного сполз по стене, нащупал вентиль и отвернул. Он не особо ожидал, что тут есть вода, но кран загудел, хрюкнул пару раз и выплюнул порцию пахнущей железом жидкости. Через несколько секунд на пол била уже ровная сильная струя. Дину пришлось вновь опуститься на колени и намокнуть практически по пояс, чтобы смыть с лица кровь и напиться. Холодная вода сразу освежила, прояснила голову. Правда, подниматься потом по мокрому полу, чтобы закрыть кран, оказалось не так-то просто, и Дин чуть не упал, поскользнувшись. Наконец он справился с вентилем и сел, прислонившись к стенке, на сухое место.

– Ладно, а теперь выкладывай.

– Мм? – Сэм поднял голову. – Я не знаю. Я думаю… на решетке замок, если бы я смог избавиться от наручников…

– Я не про это, Сэм. Что у тебя с ними? Откуда эти психи тебя знают?

– Понятия не имею. Я их первый раз вижу. Всех четверых.

– А они тебя, по-видимому, нет. Во всяком случае, этот Джон имеет на тебя здоровенный зуб. Только вот отдуваюсь я.

– Прости, Дин. Я даже не знаю, что сказать. Черт. Я думал, этот амбал сейчас за меня возьмется, а он… – Сэм беспомощно поднял плечи, словно показывая, что для него самого такое развитие событий стало шоком.

– И его слова. Что он не причинит вреда. Тоже не в курсе, к чему это он это?

– Даже предположений нет.

– Черт, Сэмми, ну не из-за угнанной же машины он так распсиховался. И не из-за того, что ты с ним расплатился фальшивой кредиткой. Что-то ты должен был такое сделать, раз у него башню сорвало. Может, ты того… пересекся с его хорошенькой дочкой-старшеклассницей? – Дин даже нашел в себе силы подмигнуть брату.

– Фу, Дин. Нет, конечно. Я же не ты. Уж такое я бы запомнил.

– С его младшим сыночком, как там его, Гленом? Сэм, горячую выпускницу я бы тебе простил, но огрести из-за этого дрища – позорно. Не думал, что ты меня так подведешь.

– О боже, – Сэм закатил глаза.

– Ладно-ладно, не заводись. Я тут шутить пытаюсь. Неудачно, как обычно, – проворчал Дин, вытягивая ноги. – Что там с наручниками? Их можно вскрыть?

– Теоретически, да. Но тут всего два звена, чертовски неудобно.

– Это наручники, они и не должны открываться зубочисткой.

– Дин?

–Да.

– Как думаешь, они на самом деле психи или просто ублюдки? Не то чтобы мне было интересно, но если крыша у них на месте, то можно попробовать договориться.

– И что ты им предложишь? Они даже Детку забрали. К тому же, не знаю как ты, а я вот сомневаюсь, что эти уроды настроены на переговоры.

Они замолчали. Дин уперся плечами в стену, приподнялся и попытался пролезть между скованных рук. Короткие звенья наручников не позволили ему даже протиснуть бедра. Он только взмок от усилий и со вздохом опустился назад.

– Похоже, придется заночевать здесь, Сэмми.

Сэм фыркнул, продолжая рассматривать наручники. В животе у Дина заурчало, он вспомнил, что за весь день успел закинуться только парой сэндвичей. Мокрая одежда липла к телу и неприятно холодила.

– В следующий раз не станем останавливаться в том мотеле. И кофе у них дерьмовый, и обслуживание ни к черту, – произнес Дин, и Сэм едва заметно улыбнулся.

[Valerie_Boone]

Глава 4

– Ты же обещал, что не будешь портить ему лицо, – Глен, набычившись, уставился на отца.

– А я и не испортил. Так, пара синяков – максимум, что ему грозит. И вообще, что за разница, какая у него будет рожа?

– Для меня есть. В кой-то веки нам попался охотник, не похожий на Рутгера Хауэра из «Бомжа с дробовиком», и ты тут же хочешь превратить его в фарш.

– Этот гаденыш чуть не придушил меня! – Дерек все еще пылал ненавистью, а на шее у него расцветал некрасивый багровый след. Впрочем, Глену было ничуть не жаль его.

– Если бы не отец, то и придушил бы. Чего ты ожидал, он же один из лучших охотников. Мы три месяца готовили их похищение, а ты, как дебил, пошел на него в открытую со своим зонтиком для коктейлей.

– Пасть захлопни, мелюзга, – вывести Дерека из себя всегда было легко.

– Оба заткнулись, – зычный бас отца без труда перекрыл их голоса. – Никто к нему больше один не суется. В подвал спускаетесь по двое минимум. Один держит на прицеле издалека, второй подходит без оружия. Это если кто-то из вас, недоумков, решит пойти без меня. Ко второму заходите так же. И прикажите, чтобы сначала отошел в дальний угол. И его никто не трогает. Ясно?

Дерек шумно задышал, словно боров, но кивнул, мрачно глядя на отца. Глен тоже согласно покачал головой, у него и так не было намерений развлекаться со вторым пленником. Том… Том так был предан Джону, что ни у кого и мысли бы не возникло, что индеец станет перечить ему.

– Ты избавился от машины?

– Я подумал, что можно ее пока спрятать, через несколько месяцев никто о них уже и не вспомнит, автомобиль не узнают. Хотя сомневаюсь, что их вообще кто-то станет искать, – Глену уж очень приглянулась раритетная Импала. Жалко выбрасывать такую красотку.

– Я же сказал, отгони ее на свалку рядом с резервацией или утопи, что хочешь. Но она не должна находиться здесь. Не хватало только, чтобы из-за какой-то старой железки все полетело к чертям!

Глен показал фак ухмыляющемуся Дереку и согласился:
– Хорошо, пап, займусь этим прямо сейчас.

Они уже выгребли все оружие, боеприпасы, снаряжение, липовые удостоверения и кучу разной хрени, которой пользовались братья Винчестеры. На заднем сиденье валялись только пустые пакеты из-под чипсов и бутылка колы. Глен, у которого не было собственной машины, подумал, что никогда не стал бы устраивать свинарник в такой тачке.

Ему надо было поехать по самой тихой дороге, чтобы никто не заметил автомобиль, но Глен не удержался и прокатил, сбавив скорость, по главной улице мимо дома Кэтти Сандерс, грудастой сестры-близняшки, его бывшей одноклассницы.

Выехав за город, он не направился прямо по шоссе, что вело к заброшенной свалке и ближайшей резервации, а свернул направо. В тридцати с лишним милях там находился мусоросжигательный завод, а чуть дальше – ряды древних времянок, в которых когда-то жили рабочие, строившие его. Спрятать там машину не представляло труда. Несколько проржавевших пикапов уже нашли в этом месте последнее пристанище. Вероятность, что кто-то забредет туда и среди мусора и металлолома найдет прикрытый брезентом автомобиль, была крайне мала. Во всяком случае, шансов, что машина никуда не денется, было больше, чем если бы Глен оставил ее на свалке, куда регулярно наведывались бродяги в поисках цветного металла или еще пригодных к использованию вещей.

Глен оставил Импалу в дальнем бараке, благо большие двустворчатые двери позволяли проехать внутрь, не помяв бока. На прощанье он ласково погладил блестящий черный капот и, наклонившись к радиаторной решетке, заговорчески прошептал: «Не волнуйся, я позабочусь о твоем хозяине».

Домой Глен вернулся только спустя четыре часа. Пошел дождь, настоящий ливень, и машины проезжали мимо, не сбавляя скорости. Лишь на подходе к городу Глену удалось поймать попутку. Впрочем, он не особо расстроился, даже вымокнув до нитки. Практически всю дорогу он представлял, чем займется завтра. Новый пленник, едва появившись, прочно занял все его мысли. Хотелось поскорее вновь спуститься в подвал, услышать нахальный язвительный голос, обменяться колкими фразочками. Если бы Глен мог, он бы пошел вниз, как только вернулся домой. Но пока охотник еще достаточно силен, отец позаботился, чтобы никто без него не мог проникнуть в подвал. Два замка на дверях и сигнализация, код к которой он менял раз в несколько дней. Пока придется потерпеть.

Дома Глен сбросил мокрую одежду, наскоро ополоснулся под душем и проскользнул в свою комнату. Мятые простыни встретили его знакомым затхлым запахом, но Глен не почувствовал его. Он вообще привык на многое не обращать внимание. На вечные протечки в ванной, на скрипящую кровать, на желтоватые пятна на ковре и запах гнили из мусорного ведра, когда никто долго не менял его. Эти вещи стали привычными, вписались в ненормальную жизнь Глена, где проблемы некрашеного забора и покосившегося почтового ящика меркли перед угрозой, что их раскроют. Хотя Глена не так уж и волновала перспектива, что их тайна выйдет наружу. Он находил даже забавным осуждающие взгляды их соседки на засохший, давно не стриженый газон.

В самом деле, миссис Смит? Вы считаете, что это перекати-поле у нас перед домом – самое неприглядное зрелище, что может вас шокировать? Почему бы вам не спуститься к нам в подвал? Уж, держу пари, после этого вам и в голову не придут мысли о ненадлежащем виде нашего газона.

Глен хмыкнул, представив лицо миссис Смит, их старой соседки, вечно напяливавшей ужасные свитера собственной вязки даже в тридцатиградусную жару. У этой кошелки отвисла бы челюсть, попади она на самом деле в подвал.

Что это, сынок? О боже, Глен, это же человек! Что он делает тут?! Почему он на цепи? Глен слышал высокий резкий голос старухи, задающий эти идиотские вопросы. Словно она сама не видит, что у нее перед глазами. Тогда бы у Глена появился повод убить ее. Это было бы оправданное убийство, ведь Глен защищал бы свою семью. Хотя ладно, плевать ему было на отца с братом, а уж на молчаливого индейца и подавно. Он защищал бы себя. Но позволил бы себе думать, что сделал это и ради родных. Почему нет? Технически, он бы ведь уберег их от разоблачения.

Глен еще немного посмаковал эту мысль, но она не приносила ему удовольствия. Вынужденное убийство не привлекало его. Оно теряло часть своей прелести. Нет, наверняка, это было бы приятно. И ново. К старой карге Глен никогда бы не почувствовал и тени влечения, а значит, все ощущения были бы чище, без примеси вожделения. Он мог бы уловить каждый момент, прочувствовать каждый вздох, каждый вскрик, осязать сам процесс.

Но куда заманчивее была мысль о чистом убийстве. Без причины, без повода, не для того, чтобы скрыть что-то или добиться чего-то. Нет, убийство ради убийства. Эта мысль уже многие месяцы не давала Глену покоя. Он не помнил, когда именно эта идея посетила его, но хорошо запомнил ощущения счастья и чистоты, наполнивших его, словно озарение снизошло. Вечерами, лежа в постели, Глен часто представлял, как он сделает это. Не планировал, о нет, никаких планов! Разумеется, он не собирался действовать совсем уж бездумно, нападать посреди улицы или похищать кого-то из знакомых, орудовать вблизи дома, но на этом все. Если составить четкую схему, то сама суть этого действа будет утеряна.

Глен не хотел ничего знать о своей будущей жертве. Ни имени, ни возраста. Его не интересовало, чем она занимается, есть ли у нее семья, живет ли она в том доме или приехала из Норвегии на рок-фестиваль. Чем меньше Глен будет знать, тем лучше. Если бы в процессе общения выяснилось, что у хорошенькой блондинки есть жених, которому она изменяет или что кучерявый паренек недавно вышел из колонии для несовершеннолетних, где сидел за то, что переехал кошку своих соседей газонокосилкой, Глен бы потерял половину удовольствия. Тогда это уже больше смахивало на наказание, а Глен бы из священного властителя жизни превратился лишь в орудие в руках судьбы. Такой расклад его совершенно не устраивал.

Личность жертвы никак не должна влиять на его выбор. Ни заслуги, ни прегрешения не были решающими факторами. В идеале, Глен бы не хотел даже видеть лицо своей жертвы. Безликий сосуд, который он расколет. Оболочка, нарушив целостность которой, он высвободит таящуюся в ней энергию. Впитает в себя… поглотит.

[Valerie_Boone]

Иногда такие мысли пугали его. Не жестокостью, не бессмысленностью, нет. Слепой религиозностью, если так можно сказать. Несмотря на открывшийся ему не так давно мир сверхъестественного, Глен все с таким же недоверием относился ко всякой эзотерической херне. Память души, чакры, кто в это верит? Вот демоны и вампиры реальны, в этом он убедился, а более тонкие материи никак не объявили о своем существовании, так что, не получив доказательств, Глен не торопился верить в них.

Но мысли о том моменте, когда человеческое сердце наконец остановится и жертва издаст последний вздох, всегда будоражили его. Глен бы многое отдал, чтобы действительно почувствовать, как душа покидает уже бесполезное тело. Само предположение, что ему удастся принять в себя эту энергию, казалось чушью, но какая-то часть Глена все же верила, что такое возможно. И возбуждение, охватывающее его, было наполнено ощущением предстоящего священнодейства. Оно не походило на обычное вожделение, что пробуждали в нем соблазнительные изгибы барменши Сьюзи или откровенные позы девушек из журналов. В тех случаях желание скапливалось лишь в паху, казалось простым и понятным, примитивным. Глен с удовольствием дрочил на порнушку, что в изобилии хранилась у старшего брата, и мял упругие сиськи какой-нибудь девчонке в клубе. Но эти ощущения не шли ни в какое сравнение с охватывающим его трепетом при одной только мысли, что он станет подобен творцу. Творцу смерти, да, но какое это имело значение? Дать жизнь, отнять жизнь – и то, и другое подобно священному ритуалу, если задуматься о самой сути этих процессов.

Глен приподнял бедра, потерся уже вставшим членом о мягкую ткань простыни. В такие моменты ему почти никогда не требовалось касаться себя. Все тело его становилось словно наэлектризованным, тысячи невидимых искорок пробегали по каждому сантиметру его кожи, и было достаточно всего нескольких соприкосновений напряженного члена с натянутой простыней, чтобы высечь жидкий огонь, наполняющий его.

Глен обтерся влажной от пота тканью, свернул ее неопрятным кулем и скинул на пол. Прошлепал босиком к шкафу, достал чистую простынь. Еще жесткая после стирки, она неприятно холодила. Завтра надо было встать пораньше и успеть спуститься вниз до завтрака. Корзина с грязным бельем стояла у лестницы, ведущей в подвал. Так что если Глен не хотел слушать дебильные шуточки своего братца по поводу мокрых снов, ему следовало проскочить в коридор, когда тот будет принимать душ. Глену уже полгода назад исполнилось восемнадцать, но Дерек продолжал подкалывать его, словно ему еще тринадцать. Ничего особенного, за годы совместной жизни Глен привык к этому незамысловатому юмору, но в последние месяцы, что были посвящены подготовке к похищению, он находился под неусыпным вниманием отца и давно уже не мог развлечься привычным способом. Джон стал слишком внимателен, и ему часто требовалась помощь сыновей, так что Глену никак не удавалось отлучиться надолго. Поэтому он избегал стычек с братом, боялся сорваться. А ведь сейчас, когда отец наконец получил то, что хотел – младшего Винчестера, попасться было бы слишком глупо.


Утром, пока Дерек умывался, Глен забросил грязное белье в корзину, пропихнув его в середину, спрятав среди ношеных футболок и старых потемневших полотенец. Отец уже допивал дешевый крепкий растворимый кофе. Тосты он завернул в салфетку, чтобы, как обычно, съесть их по дороге на работу.
Глен заглянул в холодильник, выискивая, чем бы позавтракать.

– Хлопья в шкафу.

– А? А, ясно, – Глен открыл дверцу шкафа, сразу натыкаясь взглядом на новую ярко-желтую пачку своих любимых медовых хлопьев.

– После завтрака почисти и полей газон, он совсем зарос, а трава такая, что вспыхнет, если станет еще на пару градусов жарче.
– Хорошо, – Глен кивнул.

– И посмотри, что со сливом стиральной машины. Мне кажется, он подтекает.

– Ага, ладно.

– И не спускайся в подвал.

Глен замялся на секунду:
– Да.

– Глен?

– Да, папа? – Глен прямо посмотрел отцу в глаза.

– Я серьезно. Я видел, как ты на него смотрел вчера. И я предупреждаю тебя. Пока меня не будет, ты не станешь спускаться вниз, ясно? – Джон приподнял его за подбородок, и Глен уловил застарелый сигаретный запах, въевшийся в кончики отцовских пальцев.

– Ты сказал это и Дереку с Томом?

– Мне не нужно им повторять. Надеюсь, что и ты сейчас все понял.

– Я понял, – Глен кивнул, высвобождаясь из крепкой хватки.

– Я заеду в четыре часа, у меня будет перерыв. Если куда-то пойдешь, то вернись к этому времени.

Глен никуда не собирался. До четырех часов он успеет извести себя, покончив со всеми делами, но теперь сердце дома, сокрытое ото всех, темное и уродливое, не отпустит его далеко.



С газоном и сливом машинки Глен разобрался еще до двенадцати. Он даже привел в порядок свою комнату, хотя и так старался поддерживать в ней видимость порядка. Если ли бы он учился, то мог бы повторить материал, но в прошлом году он закончил школу. В прошлом году умерла мать. И отец решил, что образование может подождать. Не то что бы Глен возражал, но учеба всегда давалась ему достаточно легко и позволяла занять время. Некоторые предметы ему даже нравились, особенно естественные науки. Когда все закончится, Глен думал поступить на медицинский факультет. О Техасском университете в Остине он мог только мечтать, но в университете Райса замдекана учился вместе с его отцом, и как говорил сам Джон, имелся за ним один должок, так что Глен вполне мог рассчитывать на поступление. Да даже если и нет, он все равно не собирался торчать на одном месте. Ни стабильная любимая работа, как у отца, ни собственный мелкий бизнес, как мебельный магазинчик брата, не прельщали Глена. Он бы с радостью уехал, хоть в тот же Остин, но отец бы нашел и приволок его обратно за шкирку, пусть это и противозаконно. Закон был на стороне отца.

Глен уже пожалел, что спрятал Импалу так далеко. Мог бы сейчас объездить ее. Поехать за город, пострелять бездомных собак, что еще собирались тощими стайками на окраине. Он знал, что отец хранит обрез у себя в спальне в старом шкафу с обувью. Глен уже не раз брал его, оттачивал меткость, стреляя по банкам на свалке, а после так тщательно чистил ствол, что Джон ни разу не заподозрил, что оружием пользовались в его отсутствие.

Дерек и Том пустили корни на диване и приканчивали упаковку пива на двоих. Глен практически ощущал, как с каждой выпитой банкой и каждой несмешной шуточкой из какого-то низкопробного шоу его брат становился чуточку тупее, хотя месяц назад Глен бы решил, что такое уже невозможно. Примерно четыре недели назад Дерек по настоянию отца закрыл свой магазин. Якобы на ремонт, но с тех пор там не забили ни одного гвоздя, не то что уж действительно что-то ремонтировали. Джону требовалось, чтобы кто-то постоянно находился дома, так что когда он закончил подготовку подвала, то велел Дереку приостановить работу. Лучше, чтобы он сделал это заранее, а не аккурат после исчезновения двух приезжих. На крайний случай, если ими кто-то заинтересуется.

Дерек, похоже, даже обрадовался этому. Доход магазин почти не приносил, а времени отнимал предостаточно. А теперь можно было проводить целые дни дома, пялясь в телевизор да периодически выходя за пивом или чем покрепче.
Глена, который также уволился с автомойки, тяготило постоянное присутствие рядом брата. Почти каждый разговор заканчивался перепалкой, грозящей перерасти в драку. Даже общее дело не могло надолго объединить их. Дереку, так же как и Глену, не нужна была месть, но оба они не решились бы сказать об этом отцу. А тот, кажется, и не особо интересовался их мнением. Пока они выполняли его указания, он даже не обращал на них внимания.

И хотя Глен точно так же не горел жаждой мщения, как и брат, все же он презирал его. Дереку было не нужно никакое отмщение. Этот боров забыл мать через пару месяцев после похорон, а похищение готовил просто потому, что так сказал отец. Глен же действовал по собственному желанию. Да, пусть причина, по которой он увяз во всем этом, была не такая, как у отца, но у него все же имелся свой интерес в этом деле. Никогда еще они не действовали таким способом. Те три раза, о которых знал Глен, прошли совсем по-другому. Отец никого не тащил к ним домой. Наоборот, он завозил охотников подальше, расправлялся быстро и оставлял тела на территории резервации, где уже не действовали законы штата. Впервые добыча оказалась так близко, впервые отец собирался оставить ее на более-менее длительное время. Впервые Глен проявил к их жертвам интерес.

Уже давно звук отцовского мотора так не радовал Глена. Он едва не подскочил, когда услышал, как въезжает во двор старенький седан. Джон приехал даже чуть раньше. Часы показывали без десяти четыре. Глен поставил в микроволновку набор из китайского ресторана. Чем быстрее отец поест, тем быстрее они спустятся в подвал.

Увидев разогретый обед, Джон криво усмехнулся, словно прекрасно знал, с чем связана такая забота. Впрочем, Глену было плевать.

– Что пожрать есть? – Дерек выполз из гостиной, лениво почесывая пузо. Пока он еще не потерял форму, но при таком режиме должен расплыться довольно скоро.

– Могу разогреть тебе желудей, боров, – предложил Глен.

– Могу набить твой поганый рот дерьмом, маленький говнюк, – не остался в долгу Дерек.

Перерыв отца длился всего час, значит, действовать он должен быстро. Глен взглянул на часы – пять минут пятого.

– Да ты как на свиданку собрался, не терпится, что ли, педрила? – Дерек гнусно заржал, довольный собственной шуткой.

– Твоя бывшая была вылитый Халк Хоган, так что тебе ли говорить.

Джон выкинул остатки обеда в мусорное ведро и направился вглубь дома по коридору. В животе у Глена мгновенно разлилась вязкая пустота предвкушения. Он промедлил мгновение и последовал за отцом. Джон зажег второй выключатель, и яркий холодный свет люминесцентной лампы залил подвал.

[Valerie_Boone]

Пленники зажмурились, заморгали, привыкая к освещению. Сэм прикрыл глаза руками, а Дин отвернулся к стене. Глен успел заметить, что он умылся. Лицо чистое, кровь осталась только на футболке.

– Вот и новый день, наши дорогие гости, – Джон слегка улыбнулся, приветствуя узников.

– Сраного доброго утра, мудак, – осклабившись, выплюнул Дин.

На подбородке у него расцвел кровоподтек, бурые разводы еще не до конца оттерлись с шеи, но в целом выглядел он нормально.

– Нет, сейчас пятый час, время обеда. Но мы его немного отложим, – хотя отвечал Джон Дину, но смотрел он на другого брата, на Сэма.

Глен старался унять дрожь, пальцы немели, ноги словно приросли к полу. Он надеялся, что отец сейчас не велит ему подойти, потому что вряд ли у него бы получилось.

Дерек отпихнул его плечом, протискиваясь вперед. Сегодня руки его не были заняты, дубинка находилась только у Джона. Дерек пригляделся к сидящему у стены пленнику и хохотнул:
– Да он сейчас в штаны надует.

Глен только сейчас обратил внимание на странную позу Дина. Он плотно сжал ноги, даже через грубую джинсу было видно, как напряжены бедра. Они оставили его со скованными сзади руками. Расстегнуть штаны он никак не мог. Глен не был уверен, что отец сделал это по забывчивости, а не чтобы унизить пленника.

– Обоссытся, как девчонка, – не унимался Дерек.

– Любишь извращения, крепыш? Просишь девчонок нассать на свою страшную рожу? Так ты только попроси, – Дин улыбнулся, ощетинившись как пес.

Глен почувствовал, как Дерек чуть не дернулся вперед. Нет, погоди, братишка. Он вопросительно глянул на отца. Джон кивнул. Глен подошел к черте, обернулся.

– Освободить его?

– Так справится.

Глен приблизился к пленнику. Он знал, что отец уже вытащил глок и держит их на прицеле.

– Я помогу тебе подняться. Только без глупостей. Дернешься, и тебе прострелят ногу.

Дин не ответил. Исподлобья посмотрел на Глена снизу вверх, и тот увидел, что глаза у пленника не серые, а зеленоватые, приятного такого мягкого болотного оттенка.

Дин будто каменел по мере того, как между ними оставалось все меньше расстояния. Глен наклонился и приподнял его за отворот рубашки. Почувствовал, как вздрогнул пленник, когда рука Глена придержала его за грудь. Ребра наверняка отзывались болью.

Смотреть в лицо Дину Глен почему-то не решался. Боковым зрением он видел, что тот изучает его, но отвечать на взгляд не хотел.
Расстегнуть ремень оказалось просто, а вот с пуговицей на джинсах пришлось повозиться. Пальцы только скребли по металлической поверхности, но никак не могли расстегнуть штаны. Глен немного наклонился к паху пленника. В голове мгновенно возникла картина, как колено стремительно летит ему в лицо, Дин, выскальзывая из наручников, разворачивает его лицом к середине комнаты и использует как живой щит, прикрываясь от уже летящих из отцовского глока пуль. Лоб Глена покрылся испариной, дыхание перехватило, и он едва удержался, чтобы не отскочить в сторону. Такого не случится. Стоит только Дину дернуться, как он словит пулю между лопаток.

Пуговица наконец поддалась, и Глен рванул молнию, с силой приспуская джинсы.

– Руки убрал, – Дин сказал это громче, чем следовало бы говорить человеку, которого ничуть не пугало происходящее.

– Он тут все зальет, – заныл Дерек, возмущенно указывая на убогий подвал.

Глен спокойно, словно тысячу раз делал такое, просунул руку в чужие джинсы и выпростал член.

– Сука, я тебе сказал, убери свои поганые руки, – сейчас Дин шипел, с ненавистью глядя на Глена.

– Заткнись и ссы, – к своему удивлению, Глен вдруг почувствовал себя очень спокойно и уверенно. Он посмотрел на член, что сжимал в руке. Не самый большой из тех, что Глен видел в своей жизни, но и не маленький, немного больше семи дюймов, на глаз.

Глен оттянул большим пальцем кожицу на головке и надавил рукой вниз, направляя на блестящий металлический унитаз.
Дин прикрыл глаза, желваки заходили на скулах. Глен понимал его. Ему бы самому хотелось врезать какому-то ублюдку, держащему его за хер перед братом и еще тремя мужиками. Но физиология взяла свое. Через некоторое время струя ударила о стальную поверхность унитаза, и Глен решился наконец поднять глаза. Он стоял так близко, что мог разглядеть едва заметную пробивающуюся щетину на щеках и подбородке Дина. Увидел, что кожа на челюсти рассечена, но рана неглубокая, уже затягивается. На переносице и до самых скул рассыпались веснушки, которые Глен не заметил вчера, при тусклом желтом свете. И ресницы. Нахрена мужику такие ресницы. Глен не у каждой девки настолько темные и пушистые видел.

Звонкий, единственно слышимый в подвале звук, с которым струя ударялась о металлический бок унитаза, стал тише, затем и вовсе прекратился. Глен чувствовал, как член пленника быстро опадал, становясь мягче. Привычным движением, как самому себе, Глен стряхнул последние капли и заправил член в трусы. Натянул джинсы, застегнул молнию и, посмотрев Дину в глаза, подытожил:
– Так ведь лучше, не правда ли?

Дин не ответил, смотря на него уже не только с ненавистью, но и с ноткой интереса.

– На этом хорошие новости заканчиваются, – сказал Джон, и Глен нехотя отошел назад.

– Подожди, давай поговорим. Тебе ведь нужен я, ты сам сказал. Так объясни. Не трогай его, он тебе ничего не сделал, – как по нотам. Сэм еще надеялся, что сможет что-то изменить разговорами?

– Давай поговорим, – Глен хорошо знал этот обманчиво спокойный тон. – Тебе хорошо видно? Я не хочу, чтобы ты что-то пропустил.

– Зачем тебе это? Что я сделал? Что?

– Очень правдоподобно. Я тебе почти верю. Ты понятия не имеешь, в чем дело, и первый раз меня видишь, так? – Джон прищурил глаза, внимательно рассматривая Сэма.

– Если вы знаете, кто я и чем занимаюсь, то потеря памяти не должна вас удивить.

Джон слегка наклонил голову влево, как часто делал, когда задумывался. Похоже, такая мысль не приходила ему на ум. Глен спрятал улыбку, видя, с какой надеждой Сэм смотрел на его отца. Он столько лет охотился и все еще верит в лучшее?

– Даже если и так, это не имеет значения. Если ты и забыл, это ничего не меняет. Я помню за двоих. И к тебе память скоро вернется… если и правда ты ее потерял.

Джон пожал плечами, показывая, что Сэм его ни в чем не убедил, и отвернулся, давая понять, что на этом разговор закончен.

– Ну так и разбирайся со мной. Он тут не при чем, – кивок в сторону Дина, – его даже не было со мной, ведь так? Это меня ты хотел посадить в клетку, да? Так вот он я, чего тебе еще надо? Посмотри на меня! Чего ты хочешь?!

– Я хотел, чтобы мы поменялись местами. И я это получил. Теперь я хочу лишь, чтобы ты видел все, что я буду делать с твоим братом. Чтобы ты смотрел и мучился от бессилия, чтобы желал остановить меня, придушить собственными руками и ни хрена не мог изменить. И чтобы знал, что все это происходит по твоей вине. Вот чего я хочу.

На взгляд Глена, речь отца уж больно отдавала дешевым мелодраматизмом. Сколько таких монологов произнесли герои вестернов и боевиков, встретив наконец своего заклятого врага? Впрочем, скорее всего, оттуда Джон и почерпнул идеи. После работы, уставший, с банкой крепкого пива сидел перед телевизором, где и услышал подобную банальность.

Но Глен оценил, что Дин даже не переменился в лице, словно ему ничего и не угрожало. Когда Дерек грубо подтащил его ближе к центру подвала, Дин никак не выдал своего страха. А в том, что он боялся, Глен не сомневался. Не мог не бояться, прекрасно ведь понимал, как несладко ему сейчас придется.

Первый же удар Джона сбил его с ног. Оно и не удивительно – отец бил под колено. Глен вспомнил, как во время одной драки ему заехали по тому же месту, и невольно поморщился.
Теперь на прицеле пленника держал Том. Джон отдал ему глок, чтобы собственноручно заняться экзекуцией. Он по-прежнему не наносил слишком сильных ударов. Не хотел вырубить или сломать что-нибудь. И по лицу не бил, как и пообещал Глену.

Сэм снова кричал. Рвался с цепи, поливал их всех отборной бранью, умолял, угрожал. Словом, делал все то, чего Глен от него и ожидал. Он видел, что с каждым Сэмовым криком все отчетливее проступала на лице отца улыбка, словно фотография при проявке. Практически год ожидания наконец стал окупаться, а ведь Джон только начал распробовать радость мести.

Но если отец устроил все это для Сэма, то Глена больше интересовала реакция Дина. Тот не разочаровал его. Терпел, стиснув зубы, только с ненавистью глядя на своего мучителя. Дыхание сбилось, стало тяжелым, каждый удар заставлял его сипло выдыхать. Глен видел, что ему все труднее сделать новый вдох. Если бы не державший его Дерек, он наверняка бы уже упал. Но стоило Глену подумать об этом, как отец, словно почувствовав, сделал передышку. И тут же Глен понял, что недооценил их пленника.

– Твоя мамаша? – Дин буквально прохрипел вопрос, но даже при этом можно было различить издевательские интонации в его голосе. – Или… дай угадаю… твоя женушка? Может… любимая собака?

– Считаешь себя крутым и остроумным парнем? – вопреки ожиданиям, Джон не вскинулся, не позволил вывести из себя.

– Значит… все же… твоя сучка? – Дин осклабился.

Глен услышал, как за спиной застонал Сэм. Правильно, твой братец просто мастерски умеет нарываться.

– Да, – вкрадчивым голосом ответил Джон, – и если наш дорогой Сэм отнял у меня мою любимую сучку, то полагаю, будет справедливо, если я отберу у него.

– Сучка – это он.

Джон посмотрел на Дина как на ненормального.

– Все-таки слишком сильно я тебя.

– Да нет, не обольщайся. Ты не поймешь все равно, – казалось, его веселило это обстоятельство.

Джон пожал плечами.

[Valerie_Boone]

Следующие полчаса прошли однообразно. Отец методично избивал пленника, не давая ему отключиться, делал небольшие перерывы, периодически поглядывая на бьющегося в бессильной ярости Сэма. Дин больше не язвил. Он едва успевал отдышаться, прежде чем на него обрушивался новый град ударов. И чем тяжелее он оседал в руках Дерека, тем сильнее тот радовался. Никак не мог простить свой вчерашний проигрыш.

Глена же раздражало собственное бездействие. От Тома с Дереком хоть какая-то польза была, а он стоял абсолютно без дела. Только переминался с ноги на ногу, словно вообще случайно здесь оказался.

Но когда он встретился взглядом с Дином, то порадовался, что не принимал участие в избиении. Кажется, тот факт, что Глен не помогал мучителям собственноручно, заставил Дина думать, будто Глен тут и вовсе находился не по своей воле. И кто же он? Послушный сын, не смеющий возразить сошедшему с ума отцу? Только так мог Глен объяснить тень надежды в глазах пленника. Людям всегда хочется верить в лучшее.

И Глен позволил Дину поверить. Немного сожаления, выражения стыда и вины, это же так легко. Конечно, ему тяжело видеть, что творят отец с братом. Если бы у него только хватило мужества им возразить. Если бы он решился пойти против них… Глен отвернулся, словно не мог больше смотреть на расправу. Молодец, Глен, за актерское мастерство тебе если не пятерка, то уж четверка с плюсом точно обеспечена.

Когда Джон закончил, Дин повалился на пол, не поддерживаемый больше Дереком. Он долго не мог нормально вздохнуть, только хватал ртом воздух и часто моргал, глядя вперед расфокусированным взглядом. В ушах Глена все еще отдавались звуки ударов. Тяжелые, приглушенные тканью, безжалостные в своей равномерности, как метроном, отбивающий новую порцию боли.
Джон снял с пленника наручники и застегнул их спереди. Достал из кармана маленькое одноразовое мыло в фирменной мотельной упаковке и кинул на пол.

– Вымойся. Воняешь, как помоечный пес.

Дерек пнул лежащего носком ботинка, когда отец отвернулся. Вот ведь крысеныш. Глен наградил брата полным презрения взглядом и вышел вслед за Джоном.





В пять часов Джон снова уехал на работу, напомнив свой приказ не спускаться в подвал. Завтра у него должен был быть выходной, на который Глен возлагал большие надежды. Сколько можно уже заниматься этим избиением младенцев. Пора перейти к чему-то повеселее. При одной только мысли об этом член Глена дернулся в штанах. Сколько уже у него не было секса? Да не так уж и давно. А когда он в последний раз мог делать с партнером все, что захочет? Два года назад, Глен это хорошо помнил, но, если уж говорить честно, то времени у него было меньше, чем хотелось бы, так что он далеко не все успел попробовать. Сейчас такой проблемы не возникнет. Единственное, придется дождаться своей очереди. Порядок установлен по старшинству, так что Глен оказывался в самом конце. Впрочем, это означало, что его никто не будет торопить.

Отец вернулся около часа ночи и сразу велел Глену принести одну порцию обеда, который можно было бы есть руками. Глен выбрал куриные бедрышки ‒ просто и сытно. Взял побольше, ведь пленники просидели взаперти уже почти два дня. Но отец удивил его.

Он отпер решетку и поставил коробку с обедом перед Сэмом. Указал глоком на еду и приказал:
– Ешь.

Сэм хмуро перевел взгляд с Джона на аппетитно пахнущие бедрышки. В животе у него заурчало.

– Откуда мне знать, что ты не подсыпал туда что-то?

– Если бы я хотел отравить тебя и полюбоваться, как ты корчишься в муках, мне было бы достаточно направить дуло на твоего брата и приказать тебе хлебнуть уксусной эссенции.

Сэм не ответил. Глен видел, что ему очень не хотелось брать еду из рук сумасшедшего похитителя, но запах сочной поджаристой курицы дразнил его, заставлял часто сглатывать слюну, и наконец Сэм подтянул к себе коробку, и взял румяный кусочек.

Глен заметил, что по ту сторону решетки оживился Дин. Наверняка запах еды манил и его. Судя по мокрым волосам и валявшейся на полу влажной футболке, он недавно последовал совету Джона и нашел в себе силы помыться. Глен на мгновение прикрыл глаза, сожалея, что пропустил это зрелище.

– Ты не хочешь есть? – Джон кивнул на коробку, которую Сэм отодвинул. Там оставалась еще половина.

– Не вижу, чтобы у вас была еще порция. Это ведь на двоих.

– Нет, это для тебя.

Сэм обернулся на Дина, сидящего у стены.

– Боюсь, твой брат со вчерашнего дня на диете. Можешь отказаться от еды, но этим ты ему не поможешь, так что если хочешь есть – ешь, – Джон подпихнул коробку обратно.

Сэм кивнул и взял еще один маленький кусочек, но есть не торопился.

– Ладно. Оставлю на ужин.

– Ты за идиота меня держишь? Либо съедаешь все при мне, либо я забираю еду.

Кусок курицы попал Джону в щеку и оставил блестящий жирный след.

– Очень хорошо, – сказал он спокойно и подобрал еду с пола. Положил в коробку и передал Глену.

– Отдашь соседской собаке, если наш гость не голоден. И принеси цепь покороче.


Глен догадывался, для чего отцу понадобилась цепь, так что, прикинув рост Дина, выбрал кованую металлическую длиной около четырех футов. Когда отец закинул один ее конец на крюк, второй оказался примерно на уровне головы пленника.

– Если дернется, прострели ему колено, будет мало – второе, если и это не угомонит, отстрели хер к чертям собачьим, – Джон передал ствол Глену.

Дин напрягся, попытался поймать взгляд Глена, словно надеялся в нем прочесть, что тот не последует приказу отца. Ну уж нет.
Джон впечатал колено под дых, ловя согнувшегося от боли Дина. Для верности добавил пару раз в висок, точно рассчитывая силу ударов. Дин обмяк у него в руках, и Джон быстро расстегнул наручники ‒ делал он это со скоростью заправского фокусника. Оно и не удивительно. Завел Дину руки за спину, поднял левую, на которой все еще болтался металлический браслет, просунул его кончик в последнее звено свешивающейся цепи, буквально оторвал Дина от земли, подняв за правое запястье, и защелкнул замок. Все это не заняло и десяти секунд. Дин доставал до пола, но Глен представлял, как будут болеть все его мышцы через несколько часов. Может, для начала надо было взять цепь подлинней?

Джон удовлетворенно кивнул головой, проверив, что оковы прочно держат пленника. Он похлопал Дина по напряженному плечу, прощаясь.

– Приятного отдыха.

– Чтоб ты сдох во сне, – заметно было, что Дин изрядно выдохся, но продолжал огрызаться из чистого упрямства.

– Нет, если я сдохну, то вы останетесь здесь до самой смерти, так что лучше помолись о моем здоровье.

Из подвала Джон вышел с видом человека, выполнившего свой долг.

[Valerie_Boone]

Глава 5

Сначала Дин думал, что хуже всего будет боль от побоев. Тягучая и тупая она жидкой ртутью переливалась по всему телу. Стоило пошевелиться, и она обрушивалась с новой силой, как приливная волна. Поэтому Дин старался не двигаться лишний раз, застыть, чтобы не расплескать новую порцию вязкой боли. Но через несколько часов она уже не казалось столь сильной. Дин постепенно привык, и на горизонте появился следующий всадник – голод. Последний раз они перекусили почти два дня назад, и желудок Дина сводило от желания поесть. Живот еще не начало резать, но это был всего лишь вопрос времени. Постепенно эти два чувства – боль и голод, заглушили все остальные. Словно на соревновании они поочередно вырывались вперед, занимая все мысли Дина.

Поэтому, когда похитители принесли еду, он был им почти благодарен. Голод рванул, как скаковая лошадь, подстегиваемый запахом долгожданной пищи. Дин уже почти не чувствовал боли, предвкушая, как наконец откусит сочный кусок мяса и успокоит бунтующий желудок.

И слова Джона оказались тем барьером, который всадник голода взять не смог. Они решили его заморить? Но человек без еды может протянуть не один месяц, да, при регулярных истязаниях время существенно сокращается, но все же, это займет несколько недель. Что же, этот псих буквально воспринял выражение, что месть – это блюдо, которое подают холодным? Решил действовать медленно и со вкусом? Заморить его голодом на глаза у Сэма?

Когда Джон подвесил его к чертовому крюку, Дин понадеялся, что все обстоит не так уж плохо. Он мог стоять поочередно на всей стопе и на носке, регулируя нагрузку на руки. Это действительно казалось выполнимым. Но уже через час, хотя, может, и меньше, Дин мог ориентироваться только на свои внутренние часы, боль в руках, всем корпусе и даже ногах перекрыла и предыдущие ощущения от побоев, и чувство голода вместе взятые. Дин вертелся, стараясь найти положение, в котором хоть чуть-чуть мог бы отдохнуть, но такого попросту не существовало. Можно было только выбирать между невыносимой болью в руках и умеренно сильной в ногах и наоборот.

Дин весь взмок, рубашка не согревала, и он чувствовал себя словно смертельно больной, покрытый холодным потом. Голова свесилась на грудь, пол перед глазами плыл и в ушах стучал неровный пульс. Дин не сразу расслышал, что его зовут. Сэм несколько раз окликнул его по имени, прежде чем Дин обратил внимание. Повернуться тоже оказалось непросто. Цепь перекручивалась, заворачивала его слишком сильно и, подавив стон, Дину пришлось встать на всю подошву, выворачивая плечи.

– В следующий раз, Сэм, я прошу тебя, не убивай никого из семьи маньяков, если не готов завалить всю компанию. Это самые паршивые выходные в моей жизни, – Дин хотел усмехнуться, но снова качнулся и, скривив лицо, закусил губу.

Сэм смотрел на него с таким убитым видом, что против воли Дин пожалел его. Он ведь ничего не помнил. Но считал, что все это из-за него. Да, при том, что уже столько раз они сталкивались с уродами, которым не нужен стоящий повод для того, чтобы дать волю своим демонам, Сэм винил себя. Это крупными буквами читалось у него на лице.

– Прости, Дин, я… я не знаю, что сказать. Я должен их помнить, но ничего. Ни черта. Словно первый раз вижу. Я пытаюсь, но…

– Успокойся. Это не имеет значения. Вряд ли нам поможет, если ты вспомнишь, кого убил: его сестренку-оборотня или жену – служительницу очередного темного культа. Мне так абсолютно все равно. Я собираюсь начинить всю семейку свинцом. Как только мы выберемся отсюда.

Сэм тоскливо посмотрел на него:
– А мы выберемся?

– Да ладно, Сэм, это же всего-навсего горстка маглов, – Дин ответил преувеличено бодро.

– Я не могу снять наручники, Дин. Не выходит. И до решетки я не достану.

– Мы что-нибудь придумаем, Сэмми. Всегда же придумывали. И на этот раз выберемся. Просто сейчас немного сложнее.

Сэм фыркнул.

– Что я смешного сказал? – Дин вопросительно приподнял бровь.

– Я сижу тут после сытного обеда и ною, а ты висишь избитый и голодный и утешаешь меня. Ирония, да? Но так ведь каждый раз.

Дин против воли улыбнулся.

– Ну, если мне по-старшинству положено тебе сопли вытирать, то я не жалуюсь.

– Ты вообще не жалуешься.

Это была неправда, и они оба прекрасно знали об этом. Но если роль старшего брата помогала Дину собраться, то какое это имело значение.

[Valerie_Boone]

В таком положении Дин, естественно, не мог даже задремать. Стоило повиснуть на цепи, как через несколько минут боль становилась настолько обжигающей, что на глаза наворачивались слезы. Дин переминался с ноги на ногу, периодически отключаясь на несколько секунд от усталости. Он не мог уже пошевелить пальцами. А может, мог, но не чувствовал. Все выше плеч ощущалось единым, пропитанным пульсирующей болью отростком.

Дин не видел, спал ли Сэм. Скорее всего, только дремал временами. Он постоянно ворочался, но не заговаривал больше. А жаль. Дину было тяжело говорить самому, во рту пересохло, и горло будто сдавливало чем-то, но он бы послушал голос Сэма. Даже не вникал бы в смысл, просто отвлекся на привычную болтовню. Но Сэм молчал. А Дин не решался его позвать, не желая разбудить, если он все-таки уснул.

По внутреннему ощущению, Дин бы сказал, что прошло часов двадцать. Целый день, а может даже больше. Ему казалось, что он снова попал на адскую дыбу, где время тянется невыносимо медленно, а новым мучениям не видно конца. Он поймал себя на мысли, что ждет, когда кто-нибудь спустится в подвал, прислушивается, не раздадутся ли шаги возле закрытой двери. Да, его, наверняка, снова изобьют, но лучше это, чем висеть здесь, не в силах даже пошевелиться от боли.

Когда наконец щелкнул замок и дверь открылась, Дин не сдержал вздох облегчения. Он даже не будет язвить. Прикусит язык и заткнется, пока его не снимут с крюка.

Их снова было четверо. Дин честно не мог понять, зачем столько народа. Они предприняли такие меры предосторожности, что вполне могли бы управиться с ним вдвоем.

Джон посмотрел на него, удовлетворенно улыбнулся. Наверное, выглядел Дин совсем паршиво.

За решеткой звякнул кандалами Сэм. Он не сводил напряженного взгляда с Джона, словно пытался угадать, что тот задумал на этот раз. Джон снова вручил пистолет Глену, а индеец достал старый поцарапанный магнум, Дин давно уже таких не видел. Вдвоем со старшим сыном Джон снял Дина с крюка, причем Дерек отступил назад, давая Дину упасть лицом на пол. Оставалось только подивиться, что не наступил на руку.

– Поднимай его, – Джон пнул Дина в живот. Совсем не сильно, без замаха, но Дина весь содрогнулся, судорожно втянул воздух, и его чуть не стошнило.

– Только попробуй заблевать пол – языком будешь подтирать, – пригрозил Дерек, поднимая его на колени.

Дин согнулся, держась за живот. Руки не слушались, от резкой смены положения боль пронзила с такой силой, что Дин еле разобрал, что ему говорят. Слова проходили будто сквозь длинный туннель.

Дерек, похоже, обыскивал его. Хотя зачем? Они же вытащили все из их карманов, еще позавчера… или когда это было?

Руки, большие, сильные, грубые шарили по телу Дина. Дерек не скупился на толчки и пинки. И пусть и слабые, они отзывались в избитом теле с утроенной силой. Дин дернулся, только когда почувствовал чужие ладони на заднице. Попытался повернуться, но последовавший пинок опрокинул его на пол. Дерек сам перевернул его и содрал джинсы, даже не расстегивая их.

Чисто на рефлексах, Дин согнул ноги и со всей силы ударил в лицо ублюдку. Дерек, не ожидавший такой прыти от еле двигающегося пленника, заорал. Удар пришелся прямо в нос, и Дин мог поклясться, что услышал характерный хруст. Кровь тотчас залила лицо Дерека, забрызгала его рубашку и спущенные джинсы Дина. И в следующее мгновение, не успел Дин откатиться в сторону, его руку пронзила такая дикая боль, что он чуть не потерял сознание. Джон провернул каблук тяжелых армейских ботинок на его правом запястье, и Дин взвыл, тщетно пытаясь выдернуть руку.

– Аптечка в столовой. Иди и приведи себя в порядок, а потом возвращайся, – Джон, чуть скривившись, посмотрел на прижимающего руки к лицу сына.

– Шууука…я убъдью ево! Щюкин шын! – Дерек верещал, как баба, сплевывал ежесекундно кровь и рвался расправиться с обидчиком. Но Том, индеец, не без усилий оттащил его к дверям.

– Тебе велено ступать наверх и приводить себя в порядок, – индеец впервые на памяти Дина открыл рот.

– Да пощел ды! Долбганый крагснагожий! – Дерек выплюнул оскорбление вместе с очередной порцией крови, но спорить не решился. Развернулся и пошел прочь.

– Так, ты стреляешь лучше, Том. Глен, отдай ему глок и иди ко мне, – Джон убрал ногу, и Дин подтянул покалеченную руку к себе. Он не мог понять, сломано ли запястье, но болело совершенно адски.

– Сними с него все. Если надо, разрежь, – Джон кинул сыну нож, и Глен поймал его словно бейсбольный мяч.

Он присел, удерживая Дина за ноги, а Джон зафиксировал руки. Дин рванулся, будучи готов сломать руку, если потребуется, но хватка Джона оказалась поистине медвежьей. А вот мальчишку удалось сбросить. Он был достаточно худой, а Дин сопротивлялся изо всех сил.

– Ну-ка помоги, – Джон, по-видимому, плюнул на предыдущий план с прикрытием и обратился к Тому.

Индеец отложил оба пистолета в сторону и поспешил на помощь. Дин увидел в этом свой шанс. Если он сейчас доберется до оружия. Господи, только бы удалось.

Но куда ему было тягаться с тремя здоровыми мужчинами. Том оказался немногим слабее Джона, и вдвоем они легко удержали его. Дин сопротивлялся, выворачивался, вырывался. Боролся как мог, молча, упорно, не жалея себя. Но что он мог сделать?

Джон прижал одну его руку к полу коленом, удерживая другую широкой ладонью, и сжал диново горло. Выверено, точно, как и бил. Не пережимал слишком сильно, но достаточно, чтобы Дин поплыл, обмяк и не мог больше сопротивляться.

А ведь он знал, что так и будет. Еще вчера понял, когда Глен полез ему в штаны. Уговаривал себя, конечно, что делалось это только для унижения, но все равно догадывался, к чему идет дело.

И ничего не мог поделать. Все попытки вырваться оказались тщетны и, казалось, только веселили похитителей. Глен, пользуясь советом отца, разрезал на Дине джинсы, обрезал рукава рубашки и стащил ее.

– Все снимай, – уточнил Джон, и Глен двумя движениями ножа порезал на Дине трусы. Затем стащил ботинки с носками и сбросил всю одежду в одну кучу. Поднял вопросительный взгляд на отца.

– Сожжешь на заднем дворе потом.

– Хорошо, – Глен кивнул, но смотрел уже Дину между ног, словно и не разглядел его вчера, мелкий ублюдок.

– Не насмотрелся еще, извращенец? – без одежды Дин враз почувствовал себя еще уязвимее.

– Было бы на что смотреть, – парировал Глен, но было ясно, что увиденное произвело на него впечатление.

– Ну так и не пялься, – на несколько секунд Дин так разозлился, что даже забыл про боль во всем теле.

– Чистенький. Это ты молодец. Сейчас бы тебя мыть было проблематично, а так сам обо всем позаботился, – Глен провел рукой по Динову бедру. Погладил выступающие тазовые кости, похлопал легонько по животу, словно хотел похвалить.

– Разверните его, – Джону надоела пустая болтовня.

Он перевернул Дина на живот, поменялся с Томом местами и уселся Дину на ноги. Весил он фунтов двести, сразу стало невозможно пошевелиться, Дин не мог даже лягнуть его. Том и Глен оказались спереди, загородили весь обзор, держали за руки и не позволяли подняться.

Дин услышал, как раз за разом Сэм звенел цепью, пытаясь сорвать трубу. Он кричал что-то, старался отвлечь их внимание, но безрезультатно.

Сзади Джон вжикнул молнией, зашуршал оберткой, и Дин почувствовал, что к его ягодицам прижался возбужденный член. Чужой, блядь, мужской возбужденный член. Еще несколько дней назад это было бы одной из первых вещей в списке абсолютных невозможных событий, а сейчас это происходило в реальности. Дин рванул из последних сил. Постарался вынырнуть, проснуться. Это не могло твориться на самом деле. Какой-то сюрреалистический кошмар.

Сверху навалились еще два мужских тела, прижимая сильнее и лишая последней возможности двигаться. Дин мог теперь только мотать головой, возя щекой по грязному полу. Дышать вдруг резко стало сложно, словно воздух вокруг оказался разряженным. Дин судорожно пытался вдохнуть, но не мог. Он тонул под толщей окруживших его тел, задыхался под их весом и напором. В нос ему ударил затхлый тяжелый запах, который он ощутил в свое первое пробуждение в подвале. Теперь он казался могильным, земляным. Сердце стучало, как бешенное, отбивая сбивчивый зашедшийся ритм.

[Valerie_Boone]

Оцарапав кожу, Дину развели ягодицы, и словно отвратительный теплый слизень ткнулся между них. Дин весь сжался, напрягся, так что мышцы ног прострелило короткой вспышкой боли.

– Расслабься. Если поможешь, может, я тебя и не порву, – Джон подкрепил слова увесистым шлепком.

– Пошел ты, сука! – выпалил Дин в отчаянии. Он понимал, что Джон все равно получит свое. Получит любым способом, а если для этого придется действительно порвать Дина, то это вряд ли остановит ублюдка.

Дин прекрасно осознавал, что если хочет выйти с минимальными потерями, то надо заставить себя расслабиться, не делать хоть самому себе хуже. Осознавал, да, но не мог. Вся сущность его сопротивлялась, страх и отвращение захлестнули с головой, не позволяя прекратить сопротивление.

Загрубевшие пальцы Джона насухую протиснулись в него, и Дин подавился вздохом. Прижался щекой к холодному полу, к сколу на кафельной плитке, зажмурил глаза и взвыл:
– Сссссуукаааааа…

Джон быстро растягивал его пальцами. Сразу двумя. Больше всего это напоминало, будто его зад обдирали наждачкой. Каждое движение словно царапало его изнутри абразивной стороной.

– Сойдет, пожалуй, – процедил Джон и, вынув пальцы, толкнулся членом.

Головка прошла сразу, и Дин закусил губу, чтобы не вскрикнуть. Казалось, в него пропихнули дюймов пять, хотя Дин чувствовал, что Джон придержал себя, войдя лишь чуть-чуть.

– Вот так. Узкий какой. Тесный. Давно тебя не ебали? – с каждым словом Джон протискивался еще немного дальше.

Дин судорожно вздохнул, глотнул пыли и закашлялся. По спине ему постучали, и Джон, войдя полностью, накрыл его своим телом.

– Или… тебя вообще не ебали? – вкрадчивый голос Джона проникал глубоко, так, что невозможно было спрятаться от него. – С такой опасной работой с самого детства и ни разу не пришлось раздвигать ноги?

Дин отвернулся, попытался спрятать лицо, лишить ублюдка удовольствия наблюдать его реакцию. Джон медленно вышел, придерживая напряженные ягодицы Дина, и одним толчком погрузился обратно, вызывая стон боли.

– Значит, целка.

Дина всего трясло. Он дрожал в хватке насильника, через все тело проходили неконтролируемые судороги. Казалось, с каждым толчком члена внутри по нему пускали слабый разряд тока. Все что Дин мог поделать – это до крови закусывать губу, не позволяя прорываться жалким стонам.

И вдруг его руку сжали. Не так, чтобы причинить боль, а вроде как ободряюще. Господи боже, этот парень, Глен, действительно держал его за руку и нерешительно, большим пальцем, поглаживал по внешней стороне ладони. От нелепости ситуации Дин хотел фыркнуть, но получилось больше похоже на всхлип. Держать за руку мужчину, которого насилует твой отец. Серьезно? Тут все еще более ненормальные, чем Дин решил вначале.

Почти так же болезненно, как и резкие движения внутри него, отзывались для Дина крики Сэма. Он звал Дина по имени, просил держаться и снова звал, словно не надеялся уже, что Дин ответит.

И Дин не отвечал. Он просто боялся разжать зубы, не доверяя собственному голосу. Лучше так, молча, давясь сиплыми вздохами, чем стонать в голос, радуя ублюдков.

Дин не знал, сколько времени прошло. Джон пыхтел, возился и все не мог кончить. Его руки сжимали ягодицы Дина, мяли, растирали. Пуговицы на куртке царапали Дину спину, ноги затекли.

Наконец, Джон дернулся раз, другой и поспешно вытащил член. Дин не успел ничего сообразить, как Джон уже оказался перед ним, стягивая презерватив. Он упал на колени, ухватил Дина за короткие волосы и притянул к паху. Дин дернулся назад, оставляя в руке насильника клок волос, но струя спермы уже ударила ему в лицо. Дин зажмурился, затряс головой и разразился потоком брани. Голос более-менее вернулся к нему, и Дин от души желал Джону скорейшей и мучительнейшей смерти.

– Теперь ты, Том, – казалось, Джону было все равно, что кричала его жертва. Он улыбнулся застывшему в оцепенении Сэму и подмигнул ему. – Я его растянул, теперь легче должно быть.

Том трахал его молча и без особого рвения. Все время практически в одном темпе, придерживая за бедра. Дин сопротивлялся уже значительно слабее. Его слишком подкосил первый раз, так что он иногда выпадал из реальности, приходя в себя на очередном болезненном толчке.

Глен по-прежнему держал его за руку. Неуместно, нелепо, непонятно зачем. А Джон отпускал отвратительные грязные комментарии, адресованные вроде бы Дину, но предназначавшиеся на самом деле Сэму.

– Теперь – это твоя работа. Обслуживать нас. Будешь общей дыркой, крутой охотник. Безотказной, шлюхой, которую будет пользовать каждый, кто захочет.

При иных обстоятельствах Дина повеселила бы эта пародия на заводящие сексуальные разговорчики. Но сейчас, чем искусственнее и банальнее звучали эти фразочки, тем обиднее становилось.

Похоже, кончить Тому было еще сложнее, чем Джону. Дин уже успел немного расслабиться, вернуть контроль над собственным телом, а индеец все продолжал равномерные монотонные движения. Вперед-назад, вперед-назад, раскатывая унизительную боль внутри Дина.

Наконец бросив попытки завершить дело естественным путем, Том отстранился, и Дин зажмурился, приготовившись получить новый залп в лицо. Но индеец просто додрочил себе и спустил Дину на спину и ягодицы. Теплое семя быстро стекло, капая на пол.

Руку Дина отпустили, значит, теперь очередь мальчишки. Дин почувствовал, как Глен обтер ему спину рукавом. Надо же, какая забота.

В отличие от первых насильников, Глен не сразу приступил к делу. Он провел рукой по позвоночнику, скользнул вниз, обвел ягодицы и легонько огладил напряженные бедра. Аккуратно лег сверху, накрывая Дина всем телом, и уткнулся губами в ухо. Его рост позволял проделать все это без особых трудностей.

– Я постараюсь не делать тебе больно, – вполголоса пообещал Глен.

– До тебя уже постарались, – Дин не понимал, зачем парню эти игры.

– Мне жаль. Я бы не стал так грубо обращаться с тобой, если бы это зависело от меня.

– Да, ты же вообще стараешься соблюдать этикет, я помню, – Дин отвечал тоже вполголоса, сам не зная почему, их все равно было отлично слышно.

– Можешь не верить, но я действительно не поклонник физического насилия. Ну, по крайней мере, в разумных пределах.

– В разумных пределах? – фыркнул Дин. – Это как? Сломать пальцы, но не отрезать руку?

– Не калечить человека, если в этом нет необходимости, – кажется, Глен ответил на полном серьезе.

– Да ты гуманист.

– Ты его трахать собираешься или светские беседы вести? – раздраженно напомнил Джон.

Глен направил себя, придерживая член у основания. Поглаживая Дина по влажной коже ягодицы, входил не торопясь, словно и в самом деле боялся повредить. Дин повернул голову в другую сторону, прижимаясь щекой к прохладной плитке, и прикрыл глаза, уговаривая себя потерпеть. Может, ему повезет, и на Глене все закончится. Может, он хорошенько разбил лицо Дереку. Так, что тот уже не вернется сегодня.

Глен двигался плавно, без резких толчков. Он не ложился полным весом, уперся руками по бокам от Дина и иногда прижимался губами к сведенным плечам. Уговаривал расслабиться, дул тихонько на влажные волосы на затылке.

– Видишь, не так уж плохо, – заметил он, прижимаясь лбом к основанию диновой шеи.

– Да уж, лучше не бывает, – но Дин отметил, что ощущения стали вполне терпимыми. Отвратительными, болезненными, но терпимыми.

Скольжение внутри замедлилось, и Глен, не выходя полностью, немного отстранился. Потянул Дина назад, на себя, заставляя приподняться. Джон с Томом помогли поставить его в нужное положение. Распластанный грудью на полу, с приподнятой задницей, Дин не мог представить что-то еще более унизительное, но тут рука Глена скользнула ему под живот, и Дин в который раз дернулся в тщетной попытки освободиться.

– Нет! Убери! – Дин мог гордиться, что его голос не дрогнул.

– Так будет легче. Не беспокойся, я знаю, что делаю, – сколько чертового участия вложил Глен в это обещание.

Он обернул ладонь вокруг Динова члена и принялся неспешно дрочить. Дин ни на секунду не поверил, что парень хочет облегчить его участь. Слишком уж откровенно он пялился на него, да возбуждение выплескивалось через каждое слово, движение, взгляд. Унизить, показать свою власть – да, пожалуй. Учитывая, что Глен младший в семье, наверняка ему давно хотелось почувствовать себя выше кого-то.

Впрочем, затея его была обречена на неудачу. Избитый, измученный, терзаемый чувством голода, боли и унижения, Дин ни за что бы не смог возбудиться. Даже если бы от этого зависела его жизнь. Даже если бы жизнь Сэма.
Глен ласкал с чувством, похоже, действительно хотел заставить Дина кончить, но все, чего смог добиться, это вялого искусственного полустояка. Все красотки мира не могли бы сейчас изменить ситуацию, что уж говорить о насильственной дрочке от незнакомого парня.

Дин выгнул спину, качнулся в сторону, стараясь сбросить руку Глена, и тот позволил Дину вывернуться. Потрепал по бедру, словно приободряя.

– Ничего, я понимаю, ты сейчас не в том состоянии. Не переживай.

Дин закусил губу, заталкивая обратно истерический смешок. Вот уж последнее, о чем он сейчас думал – это как не ударить в грязь лицом с вялой потенцией.

Кончая, Глен притянул к его себе, как мог – пародия на нежные объятья двух любовников, – и уткнулся губами в выгнутую поясницу. Почему-то последние судорожные толчки внутри показались Дину чуть ли не самым мерзким за сегодняшний день.

[Valerie_Boone]

– Ебал его, словно ребенка хотел заделать. Ну что ты за педрила, – все еще гнусавый, голос Дерека стал для Дина неожиданностью. Как давно этот амбал вернулся и смотрел на них?

Он приблизился, расстегивая джинсы. Между пальцами был зажат квадратик презерватива. «Еще немного, еще один» – уговаривал себя Дин. Мысль о том, что его могут пустить по второму кругу, почему-то не пришла в голову.

Въехал Дерек сразу, один махом. Впился ногтями в покрытые синяками бедра, задавая темп. Он словно протаранить насквозь хотел, так яростно долбился в узкий саднящий вход. И стискивал железной хваткой плечи, специально до хруста сдавливая и без того невыносимо ноющие мышцы.

С каждым толчком Дина швыряло вперед, так что он проезжался голой грудью по неровной царапающей плитке. Его мутило, перед глазами пошли цветные круги, и когда до его слуха донесся жалкий протяжный стон, то Дину потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это стонет он сам.

– Вот чего тебе не хватало, сука. Любишь пожестче? – Дерек явно обрадовался полученной реакции. – Я могу тебе жопу порвать, мразь, посмотрим, как тебе это понравится.

И в подтверждение своих слов он стал протискивать пальцы в растянутый до предела проход Дина. Заскреб ногтями, раздвигая тонкие стенки, и впихнул два пальца, орудуя ими в такте с членом.

Кровь мигом заполнила рот Дина, он прокусил губу, на мгновение ослепнув от чистейшей разрывающей на части боли. От собственного крика чуть не заложило уши. Тело вытянулось струной, как на дыбе. Казалось, он готов был выскочить из собственной кожи, пытаясь дотянуться до голоса Сэма, звавшего сквозь белую пелену. Все предыдущие ощущения потонули в захлестнувшей его оглушающей волне. Наверно, на короткое мгновение он все же потерял сознание, потому что пропустил момент, когда пальцы исчезли из его истерзанного тела, а кто-то почти стащил с него Дерека.

– Совсем охренел, ты его порвал, кретин! – Глен орал на брата, пытаясь оттащить от давящегося вдохами Дина.

– Я обещал этой сучке, что раздеру ее дырку. Да и посуди сам, какой первый раз у целки и без крови, – Дерек мазнул пальцами по раскрытому входу и сунул Дину под нос. Ярко-красные разводы окрасили указательный и средний пальцы Дерека, и под ногтями образовалась темно-бардовая каемка.

Дин приоткрыл рот, позволяя стечь крови из прокушенной губы. Он не сомневался, что стоит ему проглотить ее, и его наконец стошнит.

– Кровь и слезы, сучка, вот, что тебя ждет. Больше никаких фокусов с твоей стороны. Теперь я буду их показывать. Например, засуну кулак в твою задницу.

– Остынь уже, фокусник, чем ты штопать его будешь, – Глен положил ладонь на спину Дина. Уверенно, между лопаток, чуть притягивая к себе, словно заявлял права на него.

Дерек ухмыльнулся. Больной ублюдок. Поднял Дину голову за челку, что была чуть длиннее остальных волос, и, как папаша, кончил ему на лицо, размазывая вязкую сперму членом.

Часть ее попала Дину в рот, и он зашелся в кашле, пытаясь отплеваться.

– Каждый день, урод, каждый день. Такой же, как этот. Не забывай об этом, – Дерек опустил тяжелую ладонь на ягодицу Дина, оттянул, растер со всей силы, как хозяева треплют своих собак, и, шлепнув еще раз напоследок, добавил: – Поздравляю с первым разом, детка.

[Valerie_Boone]

Еще в юности, когда Дину случалось ошибаться на охоте, он научился рассчитывать время, необходимое его отцу, чтобы остыть, не сорваться на него за промах. Словно внутренние часы отсчитывали оставшиеся минуты до того момента, когда можно снова будет заговорить с Джоном, не рискуя получить взбучку. Сейчас этот секундомер сломался. Лежа ничком на холодном грязном полу, Дин не знал, когда можно нарушить тяжелое повисшее в воздухе молчание.

Сэм сидел, прислонившись спиной к стене и спрятав лицо в ладони. Он не менял позы с тех пор, как последним из подвала вышел Джон, перед этим вновь надев на Дина наручники. Единственным утешением было то, что застегнул он их спереди, и Дин мог отереть лицо от чужой спермы. Одежду у него забрали, так что вытереться нормально было нечем. Он только размазал подсохшую стягивающую жидкость, с остервенением скобля лицо ногтями. Доползти до крана пока не было сил.

Дин надеялся, что Сэм видел не так уж много. Те, кто удерживал его за руки, закрывали основной обзор. Сэму оставались отдельные фрагменты, которые он мог подсмотреть в мешанине тел.

Дин хотел, чтобы Сэм открыл наконец глаза, сказал хоть что-то, и одновременно боялся этого момента. Как Сэм взглянет на него после такого? Что Дин увидит в его глазах? Жалость, ужас, вину? Сэм и так считал, что они попали в эту переделку из-за него. Теперь он будет винить себя и в том, что Дина трахнули четверо уродов, а он ничего не смог поделать.

– Его жена, – голос Сэма звучал глухо. Он выцвел, словно изображение на старой фотокарточке.

– Что? – Дин не ожидал, что Сэм заговорит первым, и растерялся, не зная, что ответить.

– Это была его жена. За нее он мстит.

– Ты вспомнил? – Дин приподнялся на локтях, с трудом меняя положение.

– Не совсем. Только несколько мгновений. Это похоже… знаешь, будто смотришь фильм и вдруг понимаешь, что уже видел его. Какой-то маленький эпизод, сценка, которая отложилась в памяти, но хранилась на самых задворках. И только когда видишь ее второй раз, она всплывает у тебя в мозгу, словно и не девалась никуда.

– Дежа вю, ага.

– Нет, дежа вю – это несуществующие воспоминания. Тебе кажется, что какое-то событие уже происходило с тобой, хотя это не так. Обычно это… стоп, ты знаешь, что такое дежа вю, – Сэм наконец повернулся к нему, посмотрев прямо в глаза.

– Ага, – Дин позволил себе намек на улыбку, – просто люблю, когда ты умничаешь. – Так что же ты вспомнил?
Сэм вновь отвел взгляд.

– Не много. Это… решетка, его лицо, крики… тогда было почти так же. Нас тоже разделяла решетка, он стоял прямо за ней, и его жена… она кричала…

– Ты хочешь сказать, что я ору, как баба? – не то что бы это на самом деле волновало Дина.

– Что? Нет, я не к этому. Он ее звал. Дороти – ее звали Дороти, я вспомнил.

– Что-то еще?

– Нет, только это. Я даже не помню, что с ней было. Почему я ее убил.

– Ты был вынужден. Я имею в виду, я уверен, что ты не мог ей помочь. Ты же знаешь, что иногда так случается. В тот раз было так же, – пусть Дин и не мог знать наверняка, тон его не допускал никаких сомнений, что все произошло именно так.

– Наверно.

– Сэм…

– Какая разница, Дин? Мог я сделать что-то или не мог? Что это меняет? Я убил ее, убил на глазах ее мужа, и теперь он мстит мне. И он знает, что сделать мне больнее всего он может, мучая тебя. Он хочет, чтобы я пережил то, что пережил он. Он хочет убить тебя, Дин. У меня на глазах. Я не знаю, что я мог поделать тогда, но если мы здесь, значит, я не справился. Я подвел тебя. Подвел нас обоих.

Сэм смотрел на него таким несчастным жалким взглядом, что у Дина все сжалось внутри.

– Хватит.

– Не надо, Дин, я…

– Хватит уже! Ты сейчас только о себе думаешь.

Сэм моргнул пару раз и уставился на Дина в недоумении. Отлично.

– Наша семейная черта – навешивание на себя вины, ну же, Сэм пораскинь мозгами. Я не знаю, как тебя убедить, что ты тут не при чем. Но получается какая-то херня: поимели меня, а на жизнь жалуешься ты.

– Ооо. Я…

– Не подумал.

Сэм выглядел пристыженным. Все лучше, чем самобичевание.

– Ничего.

– Прости.

– Все нормально.

– Как ты?

– Терпимо.

– А на самом деле?

– На самом деле. Серьезно, Сэм, все не так плохо, как, наверно, выглядит.

Взгляд Сэма выражал недоверие. Не похоже, что бы Дин его убедил.

– Плечи сводит и ребра ноют, а вообще… если бы задница так не болела, решил бы, что у меня перитонит.

Дин наконец нашел в себе силы подняться и, держась за стену, добрел до крана. Холодная вода немного привела его в чувство. Он сел на колени, подставил голову под струю, смывая с себя следы чужих прикосновений. Ледяной напор быстро пробрал его до костей, вцепился студеной хваткой, и Дин подумал, что это сродни анестезии – тело немело, наливалось тяжестью. И появилось трусливое желание позволить обжигающе холодной пелене окутать его целиком.

[Valerie_Boone]

Глава 6

Глену пришлось вернуться в подвал примерно через час. Отец велел отнести вниз второй матрац. Засыпая на голом полу без одежды, Дин легко мог подхватить воспаление легких и без должного лечения загнуться раньше, чем это входило в планы Джона. Глен взял с собой Тома. Поодиночке ходить было нельзя, хотя Глен сильно сомневался, что нынешнем состоянии Дин представлял какую-то угрозу.

Вдвоем они спустили относительно новый матрац вниз и протащили его через узкий дверной проем.
Войдя, Глен сразу заметил, что Дин, дремавший у стены, открыл глаза и напрягся. Думал, что снова пришли за ним, не иначе. Но упрямо стиснул зубы, приготовившись терпеть новые издевательства.

– Вот, принес тебе. Будешь на нем спать, – Глен кивнул на свернутый матрац. Хотелось успокоить пленника, ведь на сегодня с развлечениями закончено, так почему бы заодно не выступить в роли гонца, принесшего добрую весть.

Пока Том держал Дина на прицеле, Глен расстелил матрац, подвинув ближе к решетке, подальше от крана, чтобы разлитая по полу вода не намочила его. Похлопал по краю, приглашая Дина опробовать новую лежанку. Дин чуть отодвинулся, влезая ногой в большую лужу, образовавшуюся в том месте, где пол был особенно неровным.

Глен слегка улыбнулся. Ему нравилось это упрямство, особенно учитывая, что болевой порог у Дина оказался не таким уж высоким. Его готовность терпеть боль и неудобства возбуждала Глена сильнее, чем он мог вначале подумать. Хотелось проверить Дина на прочность, узнать, сколько он выдержит на голом упорстве, не сломавшись.

Глен присел на корточки возле него, ничуть не волнуясь, что таким образом закрыл Тому обзор. Бедра Дина покрылись мурашками, но впечатавшиеся в память Глена кровавые разводы были уже смыты. Взгляд Дина плыл, хотя тот и пытался сфокусироваться. Глен заметил, как дрогнули его губы, и следом по всему телу Дина прошла еле заметная дрожь.

На всякий случай Глен прижал к полу закованные в наручники руки пленника, ухватившись за короткую перемычку, и другой рукой осторожно провел по щеке. Дин мотнул головой, сбрасывая руку, но Глен уже ощутил, насколько холодна оказалась кожа под его ладонью.

– Ты отморозить себе все решил?

– Горячей воды здесь нет, – сквозь зубы процедил Дин.

– Да, давно уже. Стояк снаружи полетел, и все никак не удается починить.

Глен попытался снова прикоснуться к Дину, но тот дернулся, целясь головой Глену в лицо. Правда он был так слаб, что Глен легко увернулся и вжал его в свое плечо. Не сильно, просто чтобы успокоить. Дин жеста не оценил и впился в руку зубами, ощутимо сжав кожу даже через плотную ткань куртки.

– Да не дергайся ты. Ничего я тебе не сделаю. Просто согреть хотел, – Глену все же пришлось отстраниться.

– Пошел ты. Гребаный псих. Засунь себе свое «согреться» знаешь куда? – Дин прерывисто дышал, глаза у него немного косили от напряжения, но он с такой ненавистью уставился на Глена, что тот приготовился к новой, заряженной последней яростью атаке.

– Слушай, я уже говорил тебе и повторю снова – я не стану причинять тебе вред без необходимости. И сейчас такой необходимости нет. Можешь не верить в мои благие намеренья, но ты же не враг себе. Ты же не хочешь замерзнуть здесь и подхватить пневмонию? Как сам понимаешь, в больницу мы тебя не повезем.

– Уже догадался, – процедил Дин.

Глен кивнул. Стащил с себя куртку и накинул Дину на плечи. Не бог весть что, грубая, из какого-то материала, напоминающего по ощущениям холщевку, она все же должна была хоть немного согревать.
Глен аккуратно поднялся и, стараясь не поворачиваться спиной, отошел назад.

– У вас есть часов восемь на сон.

Глен пропустил вперед Тома и, обернувшись еще раз на сидящего в той же позе Дина, вышел следом. Он не сомневался, что через пару минут, после того, как за ними закрылась дверь, Дин перебрался на относительно теплый, по сравнению с полом, матрац и, вжавшись в стену, чтобы не продувал легкий сквозняк, поплотнее укрылся его курткой.





Больше всего Глена беспокоило то, что Дерек, похоже, собирался наведываться к пленникам при каждой удобной возможности. И далеко не всегда такая возможность включала в себя присутствие самого Глена. Нет, он не боялся, что его мстительный братец покалечит Дина – отец или Том проследили бы, чтобы этого не случилось. Но коль уж Глен хотел сыграть на контрасте, то лучше всего такая тактика срабатывала в прямой последовательности. А для этого ему нужно было видеть, как именно отыгрывался Дерек, на что давил.

Впрочем, никто не мешал Глену самому направить брата по нужному пути. Манипулировать Дереком всегда было достаточно просто, нужно только найти опорную точку и задать направление. В данном случае Дин уже практически сам все проделал за него. Глену оставалось лишь периодически напоминать Дереку о раздражающем инциденте.

Глен думал, что в следующий раз Дин будет покладистей. Он ошибался. Три дня без еды и в ужасных условиях, конечно, ослабили охотника, но не сломили. Сопротивлялся он с той же яростью, что и в первый день. Только на этот раз поливал их отборной руганью и сыпал угрозами, когда не опасался, что голос может его подвести. Глен отлично знал этот способ борьбы со страхом. Он не раз видел, как, оказавшаяся в заведомо проигрышной ситуации, жертва начинала дерзить, угрожала и, вообще, вела себя крайне агрессивно. Обычно это не помогало.

А Дину помогло не удариться в панику, чего он, похоже, боялся больше всего. Глен видел, что он, пытался объездить, укротить свой страх, не дать ему вырваться наружу и утащить за собой. И сразу же одним взглядом украдкой на Сэма выдавал себя с головой. Глен бы многое отдал, чтобы на него кто-то так смотрел.

– Боишься подвести его? Хочешь уберечь? Даже сейчас думаешь, как бы защитить младшего братишку? – Глен снова накрыл Дина всем телом, неспешно двигаясь внутри. Шептал прямо в ухо, чтобы разобрать мог только Дин. – Или боишься, что он увидит тебя таким? Беспомощным, жалким.

Рано. Рано еще подсаживать Дину ростки сомнений. Пока он в состоянии отличить правду от подлых намеков-подножек, что так любил использовать Глен. Но сложно было удержаться, когда взгляд Дина на мгновение стал растерянным, словно он действительно усомнился в брате.

Вот и отлично, пока хватит. Пусть теперь эта мерзкая обидная мыслишка сама развивается, если так суждено.
Глен придерживал Дина за плечи, чувствуя, как с каждым движением по всему его телу проходят волны напряжения, снизу вверх, где Дерек и ловил их, мягко накрывая ладонью. Он любовался на перекатывающиеся под кожей мышцы, на широкий разворот плеч и блестящую от пота белую спину с потемневшими отметинами кровоподтеков.

Контраст силы и слабости заводил круче любой виагры. Окажись они в других условиях, Дин уложил бы его на лопатки, как пить дать. Но сейчас он был пленен, вынужден подчиниться, и Глен ощущал себя укротителем дикого зверя. Тигра или медведя. Отпусти такого, и раздерет в тот же миг. Но в носу и ушах – самых чувствительных местах– крюки с цепями, которые держит дрессировщик. Стоит ему потянуть за них, и страшный хищник взвоет, ошеломленный болью. Несколько таких уроков, и зверь больше не предпринимает попыток нападения. С людьми, в принципе, так же.


Глен запоминал, как сводит у Дина живот, когда в него входишь в первый раз, как дрожат ноги после получаса неудобной позы. Все это ‒ источник будущих ночных фантазий Глена. Уже несколько дней он дрочил не на свою предстоящую, почти священную, жертву, а на дожидавшегося его в подвале пленника. Глен бы хотел остаться с ним наедине, распробовать каждую мелочь, но вряд ли ему это удастся. Поэтому Глен прикрыл глаза и представил, что в подвале только они двое. Нет ни наблюдающего за Сэмом с мрачным удовольствием отца, ни шумно дышащего через рот Дерека. Есть только он и Дин. И редкие, короткие стоны вызваны не болью. Точнее, не только ей. Дин тоже возбуждался. Против собственной воли отвечал на скупые ласки Глена и сам подавался ему навстречу.

Глен скользнул рукой вниз и убедился, что на самом деле у Дина не было и намека на возбуждение. Этого следовало ожидать – сначала отец взял его насухую, потом Дерек с неиссякаемой силой вбивался в него добрых полчаса, повредил едва успевший зажить проход.

Это Глен тоже сохранил в самых ярких картинках. Особенно, как Дин скривился и зажмурился, когда Дерек помог себе руками, разводя ему ягодицы в стороны с такой силой, что кожа покраснела и, казалось, вот-вот лопнет.
После того, как Глен кончил, впиваясь ногтями в плечи Дина, Джон и Дерек пошли на второй заход. Они по очереди трахнули сипло дышащего Дина, а Глен отказался. Перспектива, что вскоре Дин не будет вздрагивать под его прикосновениями, стоила дороже еще одного оргазма.

[Valerie_Boone]

На следующий день Глен понял, чего ему не хватало. Трахая своего пленника, он хотел видеть его лицо. В прошлые разы Дин постоянно отворачивался, да и вообще, сама поза не способствовала зрительному контакту. Глен решил это исправить.
Он пошел с отцом вечером, уже после того, как туда спускались Дерек с Томом. Судя по недовольному виду брата, Глен догадался, что индеец не дал ему разгуляться. Зато отец не поскупился. Он приковал Дина к нижним прутьям решетки, так что тот не мог выпрямиться, и выпорол. В буквальном смысле. Вытащил из шлевок своих брюк толстый кожаный ремень с полукруглым металлическим наконечником и высек.

В детстве Глену периодически перепадало ремня, но его никогда не били тяжелой бляхой, и с таким остервенением, что расходилась кожа на ягодицах. Свист рассекаемого ремнем воздуха каждый раз отправлял сердце Глена в пятки. Как перед прыжком с высоты, буквально на секунду свободного падения, его охватывало сладко-болезненное возбуждающее томление, и когда ремень опускался с громким шлепком, Глен был готов кончить словно по команде.

Странно, что Джон использовал обычный ремень. Глен думал, у отца припасен свой набор для развлечений. Что-то среднее между БДСМ-игрушками и пыточными инструментами.

А вот кто Глена не удивил, так это Сэм. Он так рвался с цепи, что впору было усомниться в прочности трубы, к которой его приковали. От Дина Сэма отделяло меньше трех футов, и Глен оценил отцовскую задумку. Прямо перед носом высечь любимого братца до слезшей кожи – это должно произвести впечатление.

Дин держался неплохо. Сначала терпел молча, потом впился зубами в руку, а когда на спине и ягодицах уже стали оставаться мелкие брызги крови из рассеченной кожи, глухо выл, уткнувшись лицом в сгиб локтя и вцепившись в прутья решетки.
Глен незаметно поправил член в джинсах. Стояк был просто каменный. Хотелось бухнуться на колени и слизать тонкие полосы крови с истерзанной спины, вылизать горящие красным ягодицы, сдирая отслоившуюся кожу с тех мест, где пришлись слишком сильные удары. Уткнуться языком между пылающих половинок и щедро смочить слюной, чтобы потом въехать членом по всему скользкому. Отъебать такого – дрожащего и скулящего от боли. Сильного, красивого, взрослого и беспомощного сейчас. Уязвимого, не способного даже отползти в сторону.

Глен вдруг понял, что звуки ударов прекратились и тишину нарушали только судорожные вздохи и прерывистые, похожие на рыдающие, выдохи.
Отец внимательно смотрел на Глена, словно увидел что-то такое, чего не замечал раньше. Глен вопросительно приподнял брови.

– Ты не слышал меня, – судя по тону, Джон не спрашивал.

– Нет, пап. Я не расслышал, – спокойно ответил Глен, хотя догадался, что отец прекрасно знал, что он и не слушал ничего из того, что ему говорили.

– Я спросил, продолжишь ли ты? – Джон поднял зажатый в руке ремень.

Меньше всего Глену хотелось самому избивать Дина.

– Я бы продолжил в другом смысле. Ну, если ты не против.

Джон понимающе хмыкнул.

– Не против. Отстегни его, так удобнее будет.

О да, так будет удобнее. Удобнее запоминать каждую деталь, каждую эмоцию, отобразившуюся на лице Дина.
Глен снял с него наручники, развернул к себе. Дрожащими руками Дин попытался отпихнуть его. Школьница дала бы больший отпор.

– Я убью тебя. Убью вас всех. Я клянусь тебе, вы все здесь подохните, – Сэм едва владел голосом.

Глен увидел в его глазах твердое намеренье исполнить обещание и не сомневался, что тот попробует это сделать при первой же возможности. Только Глен полагал, что такая возможность не появится в принципе. Сэма трясло от ярости и бессилия, но этим он лишь радовал Джона, добивавшегося именно такой реакции.

Пальцы покалывало от предвкушения, когда Глен, легко подавив слабое сопротивление, навалился на Дина. Сейчас, вблизи, он выглядел осунувшимся и жутко уставшим. Так оно и было. Несколько дней без еды и нормального сна. Удивительно, что он пока не терял сознание.

Глен подтащил его к себе, подхватив под колени, раскрыл, беззастенчиво рассматривая вялый член и небольшие аккуратные яйца. Нестерпимо хотелось вобрать их в наполнившийся слюной рот. Ласкать, заставляя наливаться тяжестью и поджиматься от желания. Но все, что Глен мог себе позволить при отце, это смять в руке мошонку, нарочно грубо и небрежно.
На глаза Дина снова навернули слезы, он зашипел, выгибаясь под Гленом, силился сбросить его. Достаточно оказалось сместить руки на исполосованную задницу, впиваясь пальцами в наливающиеся кровоподтеки, чтобы Дин заскулил, прикусив губу, и отвернулся, затихая, признавая поражение.

– Не сопротивляйся, и все пройдет не так уж болезненно, ты же знаешь, – напомнил Глен, на самом деле не сильно желая, чтобы Дин прекратил бороться.

Трахаться лицом к лицу оказалось гораздо лучше. Глен ловил каждый прорвавшийся стон, каждую гримасу боли и судорожный ох. Глен рискнул прижаться губами к сухим искусанным губам Дина и провел кончиком языка, стремясь распробовать чужой вкус. Не встретив сопротивления, он продвинулся дальше, вплоть до ряда приоткрытых скользких зубов. Совсем осмелев, Глен усилил напор, целуя уже по-настоящему, крепко, глубоко. Он совершенно одурел от вседозволенности. От возможности одновременно иметь Дина и в растраханную задницу, и в мокрый, соленый от проглоченных слез рот.

Возможно, лучший оргазм в жизни Глена смыли внезапная резкая боль и поток крови, наполнивший его рот. В тот момент, когда Глен уже был готов спустить, Дин сжал челюсти со всей оставшейся силой. Зубы его сомкнулись, и самый кончик языка Глена покинул своего хозяина. Глен взвыл, мгновенно потеряв и эрекцию, и ориентацию в пространстве. Он отпрянул назад, с чавкающим звуком выходя из Дина и заливая все вокруг себя кровью. Сначала ему показалось, что Дин откусил добрую половину языка. Конечно, это было не так, но ощущения говорили об обратном.
Глен затолкал край футболки в рот, прижимая к кровоточащему языку.

Дин, выплюнув кусочек мяса, еще несколько секунд назад бывший живой плотью, отползал к решетке. Он прижался спиной к прутьям, сумев принять полусидячее положение, и переводил отчаянный взгляд с Глена на его отца, видимо, пытаясь угадать, с какой стороны ожидать расплаты за свой поступок.

– Второй раз на, практически, те же грабли. Я думал, хоть ты поумнее будешь, – Джон покачал головой. Сплюнул, сложил снова ремень в руке и направился к Дину.

– Жаль, это не твой хер был, – выплюнул Дин дрожащим голосом.

Глен метнулся вперед и успел перехватить занесенную для удара руку отца. Никогда раньше он не позволял себе подобного.
– Подожди, не надо. Я сам виноват, ты прав. Я видел, что к нему лучше не лезть, видел, что он сделал с Дереком. Это я сглупил.

Похоже, Джона удивили такие слова. Он, прищурившись, посмотрел на Глена.

– Надеюсь, ты помнишь, почему мы все это затеяли. Ты сейчас его защищаешь или что?

– Нет, – Глен сплюнул красную слюну, – не защищаю. Но ты же говорил, что у нас все по заслугам. По-моему, будет нечестно, если ты накажешь его за борьбу. Это же инстинкт. Я имею в виду, мы наказываем их за другое. А так, получится, что они даже сопротивляться не могут.

Глен тараторил, сам не до конца понимая, что несет. Но к его удивлению, Джон, кажется, понял, что сын имел в виду.

– Ну да, ну да. Нельзя отнимать у обреченного право на бесполезную борьбу. Ладно, это даже интересно. Только, боюсь, такими темпами я скоро останусь один.

– Я буду внимательнее, – заверил Глен.

Джон с сомнением усмехнулся, пристегнул Дина к цепи и увел Глена обработать рану.


Несмотря на распухший язык, Глен отчасти восхищался упорством Дина. А ведь он было подумал, что пленник готов сдаться.
Особенно притягательна была обреченность, с которой Дин ждал наказания. Глена всегда заводила мысль, что жертва знает о неминуемой расплате, но гордость или простое упрямство заставляют продолжать бессмысленную борьбу.

Обнаружив следующим утром Дина, спящего на животе, Глен невольно представил, как тот, морщась от боли, пытался найти более-менее удобное положение, но так и не смог лежать на исполосованной спине. Картина сама сложилась в голове и стояла перед глазами, пока Том и Дерек вдвоем трахали Дина. Дерек, весь день зубоскаливший про неудачный поцелуй Глена, решил показать, как надо укращать строптивого пленника.

Поставив вертикально лезвие ножа в уголок губ, Дерек заставил Дина держать рот открытым и буквально выебал в горло. С непривычки Дин так давился, что несколько раз порезался об острие, и член Дерека, движущийся между разбитых губ, окрашивался красным при каждом движении.

Глен безумно хотел сделать тоже самое, но не угрожая в случае чего разрезать Дину рот, как Джокеру. Разумеется, он понимал, что эта самая угроза – единственное, что спасло хрен его братца от печальной участи гленова языка. И тем не менее, Глен готов был рискнуть. Не сейчас, конечно, но, может, через неделю. С момента похищения уже почти прошло семь дней, и Дин стал заметно слабее, теперь Глен вполне мог его удержать. Так что, кто знает, какие новые возможности появятся у него еще через несколько дней.


И уже в конце следующего вечера, Дерек помог Глену найти способ, которым можно было реализовать эту возможностьи. Дерек принес Сэму тосты с беконом, но перед тем, как отдать, поводил поджаристыми ломтиками свежего хлеба буквально под носом у заворожено следящим за едой Дина. Пока Дерек следил, чтобы Сэм не припрятал ничего съестного, Глен нагнулся к сидящему у крана Дину и спросил:
– Насколько послушным ты обещаешь быть, если я принесу тебе еды?

Дин облизал порезанные губы и ничего не ответил, но в том, как прояснился его плавающий мутный взгляд, Глен увидел нужный ему ответ.

[Valerie_Boone]

Глава 7

Дин никогда не стремился разобраться в человеческой психологии. Или в первопричинах, побудивших на тот или иной поступок. Одним из преимуществ охоты была ее простота. Ну, в большинстве случаев. Нечисть – это зло. Не всегда просто и понятное, но задумываться над мотивами ее злодеяний не требовалось. Нужно было найти и уничтожить. Конечно, не все делилось на черное и белое, приходилось им сталкиваться и с теми, кто стал нечистью поневоле. Но и тут, в итоге, все сводилось к вопросу можно ли еще спасти, вернуть человеческую сущность.

Сейчас же Дину необходимо было разобраться в мотивах их похитителей, понять, чем их можно удовлетворить, а чем спровоцировать. Это оказалось для Дина в новинку. Он не мог понять, чего они хотели. Мести? Если она и была нужна кому-то, то разве что только Джону. Его сыновьям и Тому не было до этого никакого дела. На Сэма, по идее, главного виновника, они почти не обращали внимания. Дин ожидал, что Дерек и Глен, как и их отец, будут устраивать перед Сэмом представления, станут провоцировать его, но, похоже, их не интересовала его реакция.

Это-то и пугало Дина. Если Джон просто напросто свихнулся в своем желании отомстить за смерть жены, то что двигало остальными тремя? Насчет Дерека Дин еще мог предположить, что этому здоровяку лень перечить отцу, и он не прочь заодно удовлетворить свои физические потребности. А что можно сказать про Глена и индейца? Том за все время только пару фраз проронил, да и приходил реже всех. Не делал вид, что ему противно или неприятно, но и действовал как-то механически, словно и без особого желания. Глен явно подсел на возможность развлекаться с живой игрушкой, но его скорее интересовали подчинение и ломка, чем физическое насилие. Во всяком случае, так казалось Дину.

Он почти сразу рассудил, что опасаться ему следует Джона и Дерека. Именно они действовали с особой жестокостью и изощренностью. Разница состояла лишь в том, что Джон старался сделать издевательства более унизительными, а Дерек более болезненными.

Впрочем, с Джоном было немного проще. Его больше волновала реакция Сэма, чем сами истязания. Дин озвучил эту мысль после того, как его высекли ремнем и они остались с Сэмом наедине. Сэм тогда согласился и при появлении Джона не скрывал душивших его злобу и жажду расправы. Если Джон затеял все это ради того, чтобы полюбоваться на отчаяние и гнев Сэма, то пусть подавится ими.

А Дереку было плевать, что чувствовал Сэм. Возможно, не разозли его Дин с самого начала, он бы выполнял отцовские указания, как и Том, четко, но без излишней жестокости. Сейчас же он откровенно мстил Дину.

Дин потерял счет дням, предполагая, что они находятся здесь не больше недели, но не мог быть уверен. Не знал, какое сейчас время суток и сколько часов прошло с последнего визита его мучителей. Иногда ему казалось, что к ним с Сэмом никто не спускался в течение целого дня, а иногда, что не проходило и пары часов между экзекуциями.

Примерно через три или четыре дня, к большому удивлению Дина, чувство голода отступило. Живот больше не сводило судорогой, и желудок перестал протяжно урчать, словно погибающий кит. Нет, есть по-прежнему хотелось, но теперь это чувство хотя бы не сводило с ума. Правда, когда приносили еду Сэму и ее запах долетал до ноздрей Дина, рот его моментально наполнялся слюной, и безумно хотелось попросить себе хоть кусочек. Разумеется, Дин это не делал – знал, что все равно ему ничего не дадут, так он только унизится, показывая, как ослабел за это время.

Отсутствие еды давало о себе знать и другими проблемами. Даже на относительно мягком матраце, Дин ощущал, будто лежал на голом бетонном полу. Словно мышцы его истончились, и кости теперь впивались напрямую в кожу. В любом положении тело болело, даже если каким-то чудом удавалось не тревожить ноющие от побоев места.
И постоянно хотелось спать. Только вот заснуть становилось все трудней и трудней. Казалось бы, при истощении и постоянных избиениях он должен был впадать в забытье, чтобы хоть как-то восстановить силы. На деле же Дина мучила бессонница. Он часами то ворочался, стараясь найти положение, при котором боль была бы терпимой и давала заснуть, то лежал, не двигаясь, ожидая, когда наконец провалится в тяжелый беспокойный сон без сновидений.

Иногда они с Сэмом говорили. Не так часто, как хотелось бы Дину. Похоже, Сэм был подавлен даже больше чем он, и из него часами не удавалось вытянуть ни слова. А Дин не знал, как объяснить, что умирает без голоса Сэма, потому что тогда единственными словами оставались слова насильников, рассказывающих, какой Дин пидор и шлюха, и что эта участь ему предстоит до самой смерти.

Он не верил им. Не верил, что умрет здесь, что их жизни оборвутся в этом грязной старом подвале, покрытом плесенью. Такого просто не могло случиться. Слишком просто и нелепо. Они столько всего преодолели, и теперь умереть от рук простых людей, пусть и сумасшедших маньяков, казалось невероятно. И в то же время Дин понимал, что все жертвы убийц рассуждали точно также. Они, наверняка, тоже не могли поверить, что их жизнь может просто так взять и прерваться. Ничего не меняется – каждый думает, что это не про него, что с ним все будет не так, что он главный герой и останется в живых в конце книги. И это было правильно. Дин подозревал, что в тот момент, когда смириться с мыслью о неминуемой смерти, то приблизит ее. Поставит точку вместо многоточия, как говорила одна динова подружка, питавшая слабость к красивым фразочкам. А он не мог этого допустить. Хотя бы из-за Сэма. Не мог бросить его здесь одного с семьей садистов-психопатов.

Хуже всего было то, что у Дина уже начал вырабатываться условный рефлекс. Как у собаки этого русского ученого – Павлова. Стоило ему расслышать звук отпираемой двери, и все внутри поджималось, Дин словно костенел, старался лежать неподвижно, чтобы не привлекать внимания. И тут же злился на себя за слабость и трусость. Подстегивал, накручивал и огрызался на своих мучителей. Язвил, провоцировал их, нарывался на агрессию, и в следующий раз мерзкое липкое чувство страха накрывало его еще сильнее. Замкнутый круг, из которого он не мог вырваться.

И когда Глен нагнулся к нему, окинул внимательным изучающим взглядом и спросил, на что он готов ради того, чтобы получить еду, Дин увидел в этом свой шанс. Он уже не так нестерпимо нуждался в пище, но это была возможность сблизиться с Гленом. Дин хорошо помнил совет держать друзей близко, а врагов еще ближе. Одна из лучших цитат из Крестного отца, которого Дин пересматривал не единожды. Сэм, правда, говорил, что эта фраза принадлежит какому-то итальянскому философу, но для Дина она всегда ассоциировалась только с фильмом. И сейчас было самое время прислушаться к ней.

Неизвестно, чего хотел Глен. Казалось, он и так мог получить все желаемое. Дин уже был не в состоянии оказать какое-либо серьезное сопротивление. Им даже удалось заставить его отсосать, хотя Дин думал, что это будет возможно только после того, как ему выбьют все зубы. Как выяснилось, вполне достаточно поставить широкий кухонный нож, чтобы Дин не сомкнул челюсти. Это оказалось не менее отвратительно, чем прошлые изнасилования. Дин задыхался, давился толстым скользким членом. Несколько раз он порезался об острое лезвие, и его чуть не стошнило от грубых толчков, пропитанных металлическим вкусом крови. После, утирая невольно выступившие слезы, Дин все не мог отдышаться и унять дрожь.

С ним могли сделать все, что угодно. Но, как оказалось, не все. И Дина пугало, что же такое хочет Глен, если готов нарушить запрет отца. Что придумает его извращенный мозг, чего нельзя было бы получить силой? Но какие бы больные извращения Глен не затребовал в обмен на свою маленькую услугу, Дин должен будет исполнить их. Заставить себя. Плевать на еду, если парень пошел против воли отца, значит, его действительно припекло. Значит, не на шутку его замкнуло на Дине. И Дин должен использовать эту возможность. Завлечь, привязать к себе мальчишку, заставить его потерять голову от собственной власти и вседозволенности, заставить оступиться. Один единственный неверный шаг в дурмане похоти, и Дин не упустит этот шанс. Ухватится, ударит, не промахнется. Вытащит их с Сэмом. Чего бы это ему не стоило.

[Valerie_Boone]

Глава 8

Глен не спешил напоминать о своем предложении. Он решил подождать. Дать Дину время свыкнуться с мыслью о собственной слабости. Пусть еще пару дней он поупорствует, если это так необходимо для иллюзии сохранения собственного достоинства. Глен мог не спешить. Днем раньше, днем позже ‒ никакой существенной разницы.

В подвал он предпочитал ходить вместе с Томом, когда хотел трахать пленника вдумчиво и, если так можно было сказать, нежно, и с Дереком, когда просыпалось желание действовать жестче. С отцом он почему-то чувствовал себя сковано. Одним свои присутствием Джон не позволял расслабиться, напоминал, что они здесь не для развлечения. С ним Глену постоянно казалось, что он все делал не так. Слишком бережно придерживал Дина за бедра, слишком долго гладил его, слишком быстро кончал. Глен все ждал, когда отец прикрикнет на него, чтобы не нежничал. Но Джон только наблюдал, иногда выкуривая несколько сигарет, после того, как сам заканчивал с пленником. Единственное требование, о котором он иногда напоминал Глену ‒ трахать Дина так, что Сэм все видел, чтобы практически ничто не ускользнуло от его взгляда. С этим Глен справлялся.


А потом ему в голову пришла идея побрить Дина. Вообще-то, щетина пленника не портила. Даже куда более густая, чем небрежная трехдневная. Но она старила и придавала еще более запущенный замотанный вид. Поэтому Глен достал свою любимую бритву. Старый Золингер, сделанный еще в сороковые годы. Потрясающе красивый и смертоносный инструмент. Опасная бритва, любовно заточенная, с рукояткой из черепахового панциря, на которой Глен несколько лет назад выгравировал свои инициалы.

Наверно, проще было воспользоваться обычным станком, но Глен не мог себе отказать в удовольствии пощекотать нервы. К тому же, с таким инструментом пленник, скорее всего, дергаться не станет.

На деле получилось наоборот. Дин, уже привычно вжимающийся в стену, еще больше напрягся, когда заметил у Глена в руках бритву.
Глен раскрыл ее, покачал у Дина перед лицом блестящим лезвием и присел на край матраца.

‒ Я могу отделить ею твою голову от тела. Но я не хочу этого делать. И очень надеюсь, что ты будешь благоразумен, и не сделаешь чего-то, что вынудит меня воспользоваться ею не по назначению.

Дин прищурился, недоверчиво глядя на него. Похоже, он считал, что не зависимо от его поведения, лезвие все равно пустят в ход. В общем-то, это, действительно, был всего лишь вопрос времени.

Глен встряхнул баллончик с пеной.

‒ Хотелось бы, конечно, использовать все эти штучки ‒ миску с мылом, помазок, горячие полотенца. Как в старых фильмах, ну ты знаешь. Но мне немного лень возиться с этим, так что, думаю, ты не станешь возражать, если мы упростим процедуру.

Взгляд Дина говорил, что он не стал бы возражать, если бы Глен затолкал бритву себе в глотку. Глен улыбнулся про себя, придвинулся ближе, практически вжимая Дина в стену, и услышал, как переместился за спиной Том, занимая более удобную позицию, из которой мог легко снести пленнику голову при необходимости.

Покалывающее завораживающее ожидание распустилось внизу живота, когда Глен отложил бритву в сторону ‒ себе по ноги ‒ чтобы раскатать белоснежную шипящую пену. Он ждал, что Дин подастся вперед, безотчетно потянувшись к лежащему так близко оружию. Надеялся, что хватит ума не бросаться к тускло поблескивающему лезвию. Пусть только это желание промелькнет у него в глазах. Но Дин остался сидеть абсолютно неподвижно. Откинувшись назад, он головой уперся в стену и даже не проследит взглядом за бритвой.

У Глена сладко засосало под ложечкой. Неужели так просто? Неужели он уже сдался? Не промелькнуло даже мысли о том, чтобы воспользоваться моментом?

Глен, не торопясь, нанес пену толстым слоем, покрыв густой скользкой массой подбородок, губы и шею пленника. При каждом прикосновении он чувствовал, как Дин еле заметно вздрагивал и словно посылал едва уловимые электрические заряды сквозь кончики пальцев Глена. Хотя, возможно, все было наоборот, и это у Глена просто тряслись руки.

‒ Я никогда раньше не брился опасной бритвой, ‒ предупредил Глен, вытирая ладони. Впрочем, это не означало, что он не умел с ней обращаться.

Дин сидел очень тихо. Весь словно закостенел, застыв неподвижно. Даже дыхание, казалось, замедлилось и стало едва различимым. В наступившей тишине отчетливо был слышен звук, с которым идеально острое лезвие скользило по коже. Глену он отдаленно напоминал шуршание крепкого свежего снега, которое можно было расслышать, если аккуратно снимать верхний подмороженный слой.

Глен заворожено смотрел, как появляются, проступают из-под плотно белого покрова все новые участки гладкой кожи. Он прикасался к ним подушечкой большого пальца, пока стряхивал бритву. Будто бы проверял, насколько хорошо выбрил, хотя и так видел, что результат идеален.
Глен действовал довольно умело, даже лучше, чем сам от себя ожидал. Быстро орудовал лезвием, точно повторяя все изгибы и углы. Он не оставил на челюсти ни малейшей царапины. Бритва, словно волна, привычно омывающая прибрежные камни, скользила по шее пленника.

А потом Глен надавил чуть сильнее, на пробу. Кожа под лезвием легко разошлась, и Глен едва успел отдернуть руку, когда Дин судорожно дернулся. На горле проступили несколько капель крови и тонкими струйками устремились вниз.

Глен плашмя щелкнул Дина бритвой по кончику носа.

‒ Я же сказал тебе не шевелиться.

‒ Ты меня порезал, ‒ ровным голосом ответил Дин.

‒ Совсем не глубоко. Просто проверял твою выдержку. Сиди спокойно.

Глен закончил, вытер остатки пены салфеткой и полюбовался результатом. Гладко выбритый, Дин выглядел моложе, хотя теперь стало заметно, как он осунулся за эти дни. Проступили четкие скулы, заострился подбородок и впали щеки.

‒ Тебе не идет худоба, ‒ Глен слегка покачал головой, ‒ хотя, ты все равно красивый.

Дин скривил губы, с презрением глядя на него.

‒ Нечего на меня так смотреть. Я на тебя не запал, если что, так что даже не придумывай там себе, ‒ Глен сам себе не верил, и не думал, что говорил убедительно.

‒ Ты жалок. Оправдываешься, перед самим собой, боишься прийти один, даже после того, как вы посадили меня цепь.

Глен сжал кулаки, погладил большим пальцем костяшку указательного, успокаиваясь. Отодвинулся и кивнул на матрац.

‒ Ляг и раздвинь ноги.

‒ И это предел твоих фантазий? ‒ хмыкнул Дин.

‒ Ложись и замолчи. Я даже не начал воплощать свои фантазии. И если уж ты первый заговорил об этом ‒ тебя там нет.

Дин не спешил выполнять указания. Он сглотнул, облизал губы и бросил мимолетный взгляд влево. Туда где сидел Сэм.

‒ Не волнуйся. Твой брат все понимает. Ну не станет же он осуждать тебя за то, что ты подчиняешься под дулом пистолета. Или станет?

Дин стиснул зубы, так что на челюсти заходили желваки, медленно подвинулся на матраце и лег. Ноги он, правда, оставил сведенными. Глен сам похлопал его по бедру, согнул левую ногу в колене и отвел в сторону. Мазнул взглядом по воспаленному припухшему анусу и поднял алюминиевый баллончик с пеной.

Дин прикусил губу, с бессильной ненавистью глядя на него. Глен вдруг догадался, как все выглядело, и что подумал Дин.

‒ Я не собираюсь этого делать, ‒ Глен хохотнул, хотя в первое мгновение у него появилось искушение поступить именно так, как опасался его пленник.

Но удивленно-растерянное выражение лица Дина, когда прохладная пена коснулась его промежности, стоило того, чтобы отказаться от этой затеи.

‒ Ты…ты совсем тронулся? ‒ он недоверчиво покосился на устроившегося у него между ног Глена.

‒ Ну, в определенном смысле, это самая нормальная вещь, что я делаю за последние дни.

Дин, кажется, решив, что Глен пошутил, извернулся и попытался подняться. И ему бы это непременно удалось, если бы Глен не ухватил его за лодыжку и не потянул назад.

‒ Твои яйца тебе не так дороги, как голова?

Дин моргнул и замер. Наверное, до него начало доходить, что Глен абсолютно серьезен.

‒ Нет. Мне бы хотелось сохранить и их. Знаешь, я к ним очень привязан.

‒ Тогда ты знаешь, как себя вести.

‒ Не дергаться, ‒ кивнул Дин.

‒ Вот именно.

[Valerie_Boone]

Глен действовал уже увереннее, плавно вел лезвие, периодически стряхивая и вытирая пену. Он выбрил лобок, мошонку и чуть более темную кожу вокруг ануса всего за несколько минут. И только закончив, понял, что все время держал кончик языка высунутым наружу. Эта привычка у него осталась еще со школы, когда он сосредотачивался на чем-то.

‒ Так мне нравится гораздо больше, ‒ заметил он, складывая бритву.

Дин остался лежать, когда Глен отошел, чтобы положить баллончик и бритву на безопасное расстояние ‒ два шага от высеченной на полу линии. Не двигался он и когда Глен навалился сверху, подминая под себя, жадно шаря ладонями по впалой груди и выступившим ребрам.
Глен потянул за цепь, заставляя пленника поднять руки над головой, перехватил перемычку наручников, так что можно было дотянуться пальцами до скованных запястий и нащупать ровный пульс под стертой кожей.
Он не решился больше целовать Дина, помня о прошлой провалившейся попытке. Просто прижался губами к уголку рта и коротко лизнул. И тут же сплюнул ‒ горько-соленый мыльный привкус пены сразу вцепился в прикушенный язык.

Глен трахнул пленника без затей, даже обошелся без грязных разговорчиков. Его неожиданно завел вид голой безволосой промежности. Чистой и гладкой, немного неуместно смотрящейся в грязном, в буквальном смысле пропитанном потом и кровью, подвале. Ужасно хотелось, наплевав на мерзкий мыльный привкус и на стоящего рядом индейца, вылизать нежную кожу под яйцами, обвести языком растянутую дырку и скользнуть внутрь двумя пальцами. Распялить, растереть, добраться до центра постыдного наслаждения, добиться от Дина отзыва. Заставить его самого насаживаться, искать разрядки на ласкающих его пальцах. Услышать, как он стонет не от боли, а от возбуждения. И выцеловывать, прикусывать и зализывать проступившие следы на аккуратных темно-розовых яйцах и трогательном срединном шве, выделяющемся сейчас на нежной коже.

‒ Сука, сукасука…блядская пидорская сука, ‒ сдавленно выдавил Глен и, неожиданно для самого себя, кончил. Он рассчитывал продержаться дольше, но собственное воображение и непривычный открытый вид пленника подстегнули его. Он поспешно отстранился, вытащил член и успел стянуть презерватив, чтобы последние вялые струйки спермы попали на раскрытый рефлекторно сжимающийся вход.

‒ Вот так, да. Чертова сука. Подожди, выебу тебя без резинки. Хочу почувствовать, какой ты там. Чтобы ничего между нами не стояло. Чтобы ты своей блядской дыркой чувствовал каждую вену на моем члене. Кончу в тебя и дотрахаю по сперме, чтобы она в тебе хлюпала и вытекала, как из девки. Ебаной текущей девки.

Глен вдруг испугался, что сказал слишком много. Его как прорвало, все грязное скопившееся за месяцы воздержания выплеснулось наружу, когда он этого совсем не ожидал. Глен прикусил язык и бросил быстрый взгляд на Дина. Тот смотрел на него с нечитаемым выражением лица. Не понятно, слышал ли он что сказал Глен, а если слышал, то осознал ли хоть что-то из сказанного.

Торопливо одевшись, Глен сменил Тома и ждал, пока индеец получит свою порцию бесплатного секса. Том всегда трахал пленника развернув спиной и ограничивался обычным проникновением, не требуя минета. Вот и сейчас он перевернул Дина на живот, приподнял немного за бедра, и двадцать минут были слышны только равномерные шлепки и тяжелое сбитое дыхание насилуемого.




Джон пил. Каждый раз, приходя с работы, он, не разуваясь, проходил на кухню, садился за стол и наливал себе по три, а иногда и по четыре стакана виски. Потом звал того, кто сидел гостиной, и на несколько часов спускался в подвал. Глен заметил, что отец действовал уже не столь осторожно, как раньше. Не сдерживался, каждый раз добавляя к покрывающим тело пленника сине-бордовым узорам все новые штрихи. А Дин больше практически не огрызался, предусмотрительно замолкая, как только открывалась дверь в подвал. Лишь иногда не выдерживал, срывался в злобном остервенении и сыпал незатейливыми оскорблениями. И едва закончив, весь поникал, вспоминая, что наказание за дерзость последует незамедлительно.

В такие моменты Глену больше нравилось наблюдать за Сэмом. Как тот раз за разом, абсолютно безуспешно, пытался дотянуться до решетки, орал, срывая голос, просил, умолял, угрожал, врал, что все вспомнил. Иногда Глену даже становилось жалко его. Очевидно, что он ничего не помнил, и мог только гадать, какое же преступление достойно подобной расплаты.
В конце концов Глен решил помочь ему.

Растворимый кукурузный суп-пюре в бумажном стаканчике, маленькое круглое мыло с логотипом мотеля и одноразовая паста с щеткой из того же дорожного набора. Все это Глен сложил в пакет и, дождавшись пока Дерек закинется третьей банкой пива перед трансляцией матча местной команды с поистине гигантского стадиона «Ковбойс», спустился в подвал.

Дин, до этого что-то говоривший, резко замолчал, но остался сидеть спиной к двери. Зато Сэм, увидев, что Глен пришел один, впервые посмотрел на него с интересом.

‒ Извини, здоровяк, у тебя кормежка только через четыре часа, ‒ развел руками Глен, ‒ а вот тебе, я кое-что принес.
Он осторожно покачал в воздухе пакетом, из которого доносился негромкий сладковатый кукурузный запах. Дин поднял голову, прищурившись, следя за Гленом.

‒ Неужели ты ослушался папочку? И как, это твой самый рисковый поступок, сосунок?

Глен улыбнулся. Он ничуть не обиделся на Дина. Наоборот, его очень радовал тот факт, что Дин его почти не боялся, раз позволял себе такие подколки.

‒ Нет, самым рисковым был…дай подумать, ‒ Глен картинно наморщил лоб и почесал подбородок. ‒ Может, когда я вспорол живот своей однокласснице, за то, что она отказалась пойти со мной на выпускной?

Дин переменился в лице, а Глен коротко хохотнул и достал закрытый крышкой стаканчик с супом.

‒ Не умничай, детка, ‒ он поставил стаканчик за ограничительную черту. ‒ Хотя нет, какая из тебя детка. Может, ты и был таким лет двадцать назад, но сейчас это звучит глупо. Ладно, я еще придумаю, как тебя называть. Ешь пока суп, только осторожнее, он горячий.

Дин скосил глаза на стаканчик, не торопясь взять его.

‒ И что мне это будет стоить? Чего ты хочешь взамен?

‒ О, не волнуйся, ничего особенного.

‒ А поконкретнее?

‒ Я еще не решил. Для начала, поговори со мной.

‒ Я уже разговариваю.

‒ Нет, нормально, словно мы с тобой беседуем за бутылкой пива. Я понимаю, обстановка не располагает, но ты хотя бы попытайся.

‒ И о чем ты хочешь поговорить? О том, что папочка уделяет тебе мало времени, а старший братец отбирает игрушки?

‒ Думаешь, у меня плохая семья? ‒ Глен приподнял брови.

‒ Нет, что ты. Просто образцово-показательная. А на Рождество вы, наверно, дарите друг другу портмоне из женской кожи. Семейка Адамс будет понормальнее вас.

‒ Да брось, Дин. Разве ты не стал бы мстить, убей кто-то твоего братика? Ничего бы не сделал?

‒ Не пытайся оправдываться. Отомстить убийце и самому превратиться в маньяка ‒ это разные вещи. Ты и сам знаешь. Тебя ведь жажда мщения не обуревает, тебе просто это нравится, не так ли, маленький ублюдок?

Дин повернулся к Глену лицом и поправил куртку, прикрывая пах.

‒ Нравится. Но не все, ‒ Глен скользнул взглядом туда, где грубая ткань прикрывала расцвеченные синяками бедра.

Дин вдруг поморщился, потер переносицу и спросил устало:
‒ Я не понимаю. Весь этот разговор абсолютно бессмысленный. Что тебе нужно? Скажи уже, раз пришел.

Глен кивнул на нетронутый стаканчик.

‒ Ешь, а я пока расскажу, почему вы здесь. Ну, то, что я знаю. И не переживай насчет…оплаты. Если откажешься, я просто больше не приду.

После небольшого раздумья, Дин наконец поднялся. Медленно, чтобы не потревожить избитые места, подошел и поднял стаканчик. Затем вернулся обратно на матрац, прислонился к стене и снял пластиковую крышечку. Глен ожидал, что Дин выпьет содержимое за пару глотков, но тот сначала понюхал суп, словно пытался определить по запаху, съедобен ли он, а потом сделал совсем небольшой глоток и долго держал во рту, будто бы полоща.

‒ Обычный суп, можешь мне поверить, я ничего туда не подсыпал, ‒ заверил Глен.

[Valerie_Boone]

Он встретился взглядом с Сэмом и сказал:
‒ Ты пришел сюда почти год назад.

Сэм согласно кивнул, словно уже и так это знал, и Глен продолжил.

‒ У нас тогда произошли два убийства. Священнослужители из разных приходов. Тут ты и появился, представился федеральным агентом, спрашивал про недоброжелателей, ссоры, все как обычно. А потом стал интересоваться, не было ли на месте убийств следов серы, не пропадали ли в последнее время люди. Странные вопросы, ну ты понимаешь, не относящиеся к делу. И вот представь, только ты сказал про эти странности, и на следующий день моя мамаша исчезает. А вечером происходит третье убийство, и угадай, кого видели выходящей из дома, где уже остывал труп священника? Правильно, мою мамочку, которая котенка не утопит. Отец тот час поехал за ней, и знаешь, он говорил, что она как не в себе была, но увидев его, согласилась сесть в машину. Привозит он ее, значит, в участок, и тут в нее опять как бес вселился. Ну, теперь-то мы знаем, что и вселился. В буквальном смысле. А тогда казалось, что она под наркотиками, не иначе. Силы столько непонятно откуда взялось. Одного дежурного вырубила, второму шею голыми руками свернула, третий ей успел в ногу выстрелить, но только ее это не остановило. Отец сказал, что она будто и не заметила ранения. Сгребла того стрелка и несколько раз об стену приложила, пока он не обмяк. Хотел бы я это видеть.

Сэм слушал очень внимательно, видимо, пытался воссоздать картину, надеясь, что воспоминания вернутся к нему. Глен бросил короткий взгляд на Дина, который тоже не пропускал ни слова, забывая даже отпивать из стаканчика.

‒ Так вот, остались, значит, они вдвоем ‒ мамаша моя и отец, прямо как в кухонной ссоре какой.

‒ Стой, ‒ перебил его Сэм, ‒ как это вдвоем? Ты же сказал, что они в участок приехали. Там должно было быть полно народа.

Глен фыркнул.

‒ Ага, полно. Все на выезде были ‒ незадолго до этого сигнал поступил, что кто-то обчистил антикварный магазинчик, так что оставались только диспетчер и трое дежурных. Это тебе не Нью-Йорк. Хм. И вот мамаша отца не трогает, уйти уже собирается, когда появляешься ты. Сходу ей плеснул святой воды, что она завертелась вся. И нож достал. Ну, тут отец и вступился. До сих пор не пойму, чего он полез. Ясно же, что она свихнулась. В смысле, не свихнулась, конечно, но если не знать про всю эту сверхъестественную хрень, то именно так и подумаешь. А он, видать, думал, что ей еще помочь можно. Ну ты его и скрутил. Да-да, он сказал, что застыл просто от шока, но думаю, ты был крут. Скрутил и в камеру запихнул, чтобы не мешал. А сам связал мать, начертил пентаграмму и стал что-то выпытывать. Водой ее поливал, соль заталкивал, резал, ну ты лучше знаешь, как это делается. И на крики отца не реагировал, только сказал, что это больше не его жена, и чтоб он успокоился, потому что его ты трогать не собираешься.

Глен замолчал, глядя на Сэма. Пытался определить, вспомнил ли тот что-нибудь. Но Сэм, казалось, весь ушел в себя. Он закусил губу и нахмурился так, что между бровями залегла морщинка.

‒ И что дальше? Я убил ее?

‒ Да, убил. Не знаю, сказала она тебе то, что ты хотел знать, этого отец не понял. Но ты ее убил ‒ вонзил нож ей в грудь, извинился перед отцом и ушел. Надо же, извиняться за убийство…у тебя есть чувство юмора. Мда. Ну а потом отец поразмыслил и понял, что ты не сумасшедший. И что те люди, которые приезжали потом, когда происходили некие, прямо скажем, неоднозначные события, и задавали нелепые, на первый взгляд, вопросы, имели с тобой что-то общее. Собственно так он и узнал про охотников, но что-то не проникся вашей идеей. Зато понял, что таких как ты много, и что многие из вас ничем не отличаются от обычных уголовников. А еще он узнал, что ты мог бы спасти маму. Немного латинских скороговорок, и она осталась бы жива. Но тебе, видимо, было важнее убить демона, что сидел в ней. Не представляешь, как его это разозлило. Он убил того охотника, что рассказал ему про ритуал экзорцизма, и решил, что достанет тебя хоть из-под земли. Собственно, это было не так уж сложно. Ты изрядно наследил за собой. Если иметь немного упорства и не бояться обойти закон, то можно узнать многое. Например, что у тебя есть старший брат, практически единственный важный для тебя человек. Что несколько лет назад умер твой отец, а мать погибла, когда ты был еще совсем ребенком. Что твои друзья долго не живут, а другие охотники предпочитают с тобой не связываться. Сложнее всего было отследить твои перемещения, но, в общем-то, и это при желании оказалось возможно. Потому что не только у отца имеется зуб на тебя, но и у твоих «коллег», и за некоторое…вознаграждение, кое-кто согласился оповестить, что ты появился неподалеку вместе с братцем. Ну а дальше дело за малым ‒ привлечь вас очередным делом. Согласен, получилось топорно, наверно, мы что-то напутали, но ведь в итоге это оказалось не важно, вы здесь.

‒ Вы убили человека, чтобы заманить нас? ‒ спросил Сэм слабым голосом.

‒ Нет, не пришлось. Это было самоубийство. Ну а у нас была возможность представить дело так, будто тут орудовал маньяк на взгляд обычного человека. И нечисть, на взгляд охотника. У нас давно не происходило таких убийств, так что происшествие попало на разворот газеты, а в том, что вы просматриваете прессу того штата, где находитесь, можно и не сомневаться. Даже при худшем раскладе вместо вас прибыли бы другие охотники, что, в общем, тоже не так уж плохо.

‒ И это все? ‒ Дин неверяще смотрел на Глена, словно ожидая продолжения, которое бы как-то оправдывало действия Джона и остальных.

‒ А этого мало?

‒ Но он же знал про одержимость. И, о Господи, ладно, если забыть про нас, то зачем он убивал других охотников? Это же не вяжется…это бессмысленно. Они же абсолютно ни при чем. Не они убили твою мать.

Дин, казалось, действительно не понимал. Растерянно переводил взгляд с Сэма на Глена, будто надеялся, что один из них сейчас все прояснит.
Глен разочарованно вздохнул.

‒ Конечно, бессмысленно. Дин, мой отец свихнулся. Ты что, не врубаешься? Он считает вас засранцами, почище демонов. Убил охотника ‒ хорошо. Убил охотника, причастного к смерти жены ‒ еще лучше. И все. Нет тут никакой логики.

Дин вертел в руках пустой стаканчик, смотря себе под ноги.

‒ Бред какой-то. Я думал, что тут действительно…ну хоть какая-то причина. Какая-то сраная вендетта. А вы все-таки просто семейка психопатов.

‒ Да, ‒ Глен кивнул, ‒ ты хотел бы верить, что речь идет об обычной мести ‒ зуб за зуб. Только вот это давно не так. Отец помешался на истреблении охотников, Дерек просто садист, Том…я бы сказал, что все дело в его особом отношении к отцу, хотя не уверен точно.

‒ А ты? ‒ Дин хмуро взглянул исподлобья.

‒ А мне всегда хотелось иметь такого старшего брата, ‒ Глен улыбнулся. Он поймал себя на мысли, что вообще часто улыбается в последнее время.

‒ То есть, ты такой же псих.

‒Нет. Я абсолютно нормален. Я прекрасно осознаю, что наши действия противозаконны, бесчеловечны, бла-бла-бла. И месть тут ни при чем. Дин, я все это знаю. Дело лишь в том, что у нас есть возможность удерживать вас тут. Просто мы можем, вот и все. Но я и не пытаюсь оправдываться. И я хочу, чтобы ты понял ‒ нет никакой логичной причины, вроде наказания, никакого оправдания тому, что мы делаем с тобой. У нас сейчас есть эта власть, вот и вся причина. Никто не решит, что все, с вас достаточно. Вы тут будете до самой смерти, независимо от того какая она окажется.

Дин шумно сглотнул, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Только отвернулся, поджал губы и уставился на цепочку наручников ничего не выражающим взглядом.

Глен забрал у него пустой стаканчик, не опасаясь приблизиться почти вплотную. Затем кинул на матрац пакет. И пояснил, когда Дин вопросительно посмотрел на щетку с пастой:
‒ Нельзя, чтобы от тебя пахло едой.

[Valerie_Boone]

Глава 9

Дину снились мотельные номера. Каждый раз разные: двухместные, одноместные, с большой широкой кроватью, с узкой или вообще без, шикарно обставленные и такие, что Дин бы предпочел ночевать в машине. Бесконечная вереница номеров, в которых они с Сэмом когда-то останавливались или вовсе не были. Каждый раз, просыпаясь, Дин на долю секунды думал, что откроет глаза в каком-нибудь, примостившемся на окраине шоссе, мотеле. И каждый раз разочарование при пробуждении накатывало все сильнее. Он мог считать удачей, если просыпался сам, а не расслышав даже сквозь сон ненавистный звук отпираемого замка. Это означало, что у него есть какое-то время подготовиться, пока в подвал не спустится пара палачей.

Оказалось, что мизерные порции еды раз в день намного хуже, чем полное отсутствие пищи. Притихшее было чувство голода проснулось и мучило теперь Дина постоянно. Даже во сне он чувствовал безумное желание хоть чем-нибудь набить желудок. А во время бодрствования отвлечь от мыслей о еде могла только боль, которая сопровождала каждый визит его мучителей.

Дин бы бросил эту затею и совсем отказался от еды, если бы не стремительное сближение с Гленом. Парень, похоже, всерьез хотел заслужить доверие Дина, как бы смешно это не казалось в сложившейся ситуации, и прилагал для этого все усилия. Он не ограничился одним подкармливанием. На пятый или шестой день, Дин теперь мог вести хотя бы приблизительный счет дням, Глен принес одеяло. Флисовое тонкое и безумно мягкое, оно пахло чуть сладковатым цветочным ополаскивателем. Дин бы никогда не подумал, что этот, в другое время раздражающий, девчоночий запах покажется ему самым прекрасным на земле. Он словно олицетворял весь нормальный мир, оставшийся по ту сторону двери. Напоминал целый букет похожих ароматов: сочной жвачки, легких женских духов и фруктового шампуня для волос. Такие, на первый взгляд, обыденные, но кажущееся безумно далекими вещи, совершенно неуместные в сыром подвале, превратившемся в пыточную.

Неизвестно, что Глен сказал отцу, но только Джон, вопреки опасениям Дина, одеяло не отобрал. Зато, кончив, вытер им свой член, и Дин потом с отвращением отстирывал испачканный угол.

Взамен Глен требовал, казалось, немного. Сначала просто пробовал разговорить Дина. Расспрашивал о других штатах, о школе, об охоте. О нечисти он сам знал лишь по словам тех охотников, что имели несчастье попасться его сумасшедшему папаше. Только однажды он встретил настоящего вампира, и говорил об этом с таким возбуждением, что на какое-то мгновение Дин увидел простого мальчишку, взахлеб рассказывающего о самом невероятном событии в своей жизни. Дин тот час одернул себя, но у него осталось неприятное ощущение от того, что он искал в этом юном маньяке какие-то человеческие черты. Будто надеялся найти что-то хорошее, за что можно было бы зацепиться, уговорить Глена…что? Отпустить их с Сэмом? Даже в самых смелых мечтах это звучало нелепо. Дин просто устал. Так устал, что уже готов был обмануться, поверить в заведомую ложь, лишь бы хоть немного успокоить себя.

[Valerie_Boone]

Впрочем, Глен не позволял надолго забыть, что он псих, ненормальный, извращенец. Быстро найдя слабое место Дина, что не составило практически никакого труда, он каждый раз давил на него. Постоянно упоминал Сэма, хотел, чтобы Дина усомниться в нем, а когда понял, что это бесполезно, пошел другим путем. Попытался заставить Дина сомневаться в собственных чувствах к брату. И способ выбрал самый простой и подлый.

‒ Ты ведь думал об этом? ‒ Глен привычно уже прижался к Дину, закрывая от неподвижно сидящего по-турецки индейца. ‒ Думал о сексе с мужчиной. О сексе со своим братом. Столько лет вместе. В дороге. Вдвоем. В одном номере. После едва не прикончившей вас охоты. Адреналин ошпаривает натянутые нервы. И тебя еще не отпустило. Избежав смерти, мы часто устремляемся к ее противоположности ‒ жизни. И что может быть большим торжеством жизни, чем секс?

«Рождение, дебил» ‒ подумал Дин, но вслух ничего не сказал.

‒ Тебе ведь приходило это в голову, признайся? ‒ продолжил Глен, обдавая ухо Дина теплым дыханием. ‒ Ты представлял, как это могло бы случиться. Если не случилось. Ммм? Ладно, ладно, ты бы не стал, я знаю. Но ведь думал? Ты был бы сверху? Хотел бы подмять под себя братишку? Или даже в мыслях такого себе не позволял? Да, наверно, не осмеливался. Но ты мог бы дать ему. Мог бы лечь под своего Сэмми.

Дин замер, услышав с какой холодной сдерживаемой ненавистью Глен произнес имя Сэма.

‒ Ты бы не отказал ему, да. Раздвинул бы ноги, если б он только захотел. И знаешь, что? Он хотел. Он и сейчас хочет. Ты просто не видишь, как он смотрит на нас. Он был бы не против оказаться на моем месте. И даже если допустить невероятную мысль, что вам удастся выбраться отсюда, Сэм уже никогда не посмотрит на тебя по-прежнему. Сколько бы вам не осталось, он навсегда запомнит тебя таким ‒ слабым и беспомощным, с которым можно сделать все, что угодно.

Словно в противовес словам, Глен действовал очень нежно. Не спеша гладил Дина по боку, чертил кончиками пальцев спирали на плечах, ерошил отросшие волосы. И говорил мягким шепотом, в паузах почти невесомо целуя Дина в шею.

‒ А я бы хотел оказаться на его месте. Я хотел бы иметь такого брата, как ты. У нас бы все было по-другому. И родственные предрассудки мне не помещали бы. Уж поверь, на месте Сэма, я бы уже давно тебя трахнул.

Дин почувствовал, как Глен стягивает джинсы, и приготовился к очередному болезненному вторжению. За столько дней он так и не смог привыкнуть к унизительным неприятным ощущениям.

‒ Но все было бы не так, как сейчас, ты же понимаешь? Я бы не стал причинять тебе боль. Все сделал бы аккуратно, подготовил тебя. Тебе бы понравилось. Ты бы сам просил больше.

Слушая эти влажные фантазии, Дин прикладывал массу усилий, чтобы не закатить глаза. Глен нес полнейшую чушь, совершенно не слыша себя со стороны.

‒ Но мы можем представить это. Давай, Дин, закрой глаза и представь, что я ‒ Сэмми.

Дин все же не удержался и скривил лицо. К счастью, Глен всерьез увлекся его шеей, целуя, прикусывая и вылизывая чувствительную кожу, и не заметил гримасы.

‒ Давай, это не сложно. Уверен, он тоже был бы очень внимателен с тобой. Разложил бы тебя голого, вылизал всего, чтобы хлюпало, как у девчонки. Растягивал бы тебя долго, старательно, и ты бы повелся. Потек бы, да?

Дин прикусил язык. И как оказалось, очень вовремя, потому что Глен вдруг сместил правую руку вниз и втиснулся влажными пальцами, когда облизать только успел, между диновых ягодиц.

С того первого раза, когда Джон грубо подготавливал Дина, помогая себе войти в узкий, еще неразработанный проход, никто больше не растягивал его. При ежедневном, чаще всего двухразовом сексе это и не требовалось. И сейчас Дин немного удивился желанию Глена подготовить его сначала пальцами.

Глен не стал мелочиться, вставил сразу три, но они легко прошли в растянутый саднящий анус. Дин , следуя совету, прикрыл глаза, ожидая дальнейших действий. Пальцы скользили в нем, ощупывали стенки, проворачивались поочередно вправо и влево, вызывая тянущую тупую боль.

Глен, видимо, понял, что действовал неправильно и, оставив только два пальца, принялся водить ими вкруговую.
Дину вдруг стало смешно от нелепых попыток парнишки возбудить его, и он фыркнул, вжавшись лицом в матрац, чтобы хоть как-то заглушить звук. Абсурдность ситуации заставила его издать еще один смешок, близкий к истерическому.

Глен расслышал его, но, похоже, принял за сдерживаемый возбужденный всхлип, потому что заработал рукой еще активнее, приговаривая:
‒ Вот так, мой хороший. Я же сказал, тебе понравится. Тебе нечего стыдиться.

У Дина задрожали губы. Он вцепился зубами в грязную материю матраса. Ему нравилось. Совсем не в том смысле, что имел в виду Глен, но нравилось. Впервые он действительно поверил, что сможет обойти этого юного психопата, сможет обдурить его. Наплевав на боль, Дин выгнулся, приподнял бедра, насаживаясь на пальцы. Развел ноги шире, давая доступ к вялому члену.
Глен все понял правильно. Скользнул другой рукой вниз и принялся неумело дрочить Дину. Неровные дрожащие движения совсем не способствовали возбуждению, пусть даже Глен и нашел, наконец, простату, и теперь мучил ее, растирая с такой силой, словно пытался добыть огонь.

‒ Помягче, ‒ попросил Дин после особенно болезненного тычка.

‒ Хорошо, хорошо. Ты говори как, ‒ Глен сразу сбавил обороты. ‒ Как тебе нравится?

‒ Помедленнее и…синхронно, ‒ Дин немного замялся, не зная, что еще ответить.

‒ Хорошо. Вот так?

Дин кивнул. Он постарался не слушать похабную болтовню Глена, снова рассказывающего, что Сэм теперь будет видеть в Дине подстилку. Пусть треплется, чертов мудак, если ему это помогает кончить быстрее.

Дин прислушался к ощущениям внутри. Неприятно, но почти не больно. Если бы у него только получилось выжать из себя вялый стояк. Хотя бы имитацию возбуждения.

Воображаемые красотки не помогали хотя бы потому, что у них не было члена, проезжающего влажной головкой Дину по бедру. И тогда Дин подумал про Сэма. Не из-за того, что его возбуждала подобная мысль, нет. Просто из всех людей, что Дин знал, только Сэм мог бы рассчитывать на другую ответную реакцию кроме отвращения.

Сэм мог бы так неловко ласкать член Дина, задерживая дыхание, когда проводил большим пальцем по головке. Сэм мог бы оставлять девчоночью дорожку из поцелуев у него на спине. Сэм мог бы робко кружить вокруг входа в его тело, не решаясь проникнуть внутрь.

Сэм мог бы. Дин готов был возненавидеть себя за такие мысли, но сейчас это не имело значения. Понятия нормы и правильности оказались не важны. Важно было лишь то, что это работало. Работало, если представить вместо опасного подростка-социопата своего младшего брата. Ему бы Дин позволил. Во всяком случае, сейчас он думал именно так.

Глен сзади чуть сместился, умостил член между раздвинутых ягодиц Дина, поверх движущейся руки. Что-то горячечно шептал, торопливо целуя Дина в шею, спину, лопатки, что подвернется. Дин не слушал, боясь сбиться, потерять с таким трудом появившуюся эрекцию. По мере того, как твердел его член, в руке Глена, все быстрее перед глазами у него проносились разрозненные образы. Вот Сэм загорелый, подтянутый, в одних джинсах валяется на траве, вот он пьяный разморенный лезет обниматься, окутывая приятной тяжестью, вот, разгоряченный на полуденном солнце, запрокинув голову, жадными глотками пьет холодную воду пополам с ослепительным светом, забившимся в бутылку.

Дин охнул, зажмурил крепче глаза, когда его перевернули на спину, и член его накрыл влажный рот Сэма. Не прохладный после минералки, а горячий, с такой же жадностью принимающий его, как до этого желанную влагу. Дин дернулся, попытался свести колени, но между ног оказалась зажата голова Сэма.

Дин чувствовал мягкие длинные волосы, щекочущие кожу.

Сэм сосал паршиво, цеплял зубами, выпускал изо рта. Но Дин накручивал себя, не позволяя этому образу ускользнуть. Он потянулся вниз, ухватил за распущенные волосы и притянул ближе, вскидывая бедра вверх ‒ в мокрую горячую глубину и на ласкающие настойчивые пальцы.

Дин не закусил губу, так что громкий протяжный стон ударился о стены подвала. Глен успел отстраниться, и несколько белесых капель брызнули на пол. На большее Дин был не способен.

Практически сразу на него нахлынула такая волна омерзения, что он поспешно перекатился на живот, опасаясь, что сейчас стошнит. Но живот только пару раз свело спазмами и отпустило.

Глен гладил его по спине, пытался заглянуть в глаза, но Дин отворачивался, прекрасно понимая, что если тот увидит его выражение лица, то сразу поймет, что на самом деле Дин испытывал.

‒ Ну вот, я знал, что у нас получится. Знал, что тебе понравится. Я же обещал, ‒ Глен все повторял это на разные лады, шаря руками по спине Дина.

Он еще не кончил, но дожидался, пока Дин придет в себя, отдышавшись после худшего оргазма в жизни. И когда Дин повернулся, нацепив на лицо выражение стыда, удовольствия и удивления, Глен притянул его к себе, целуя в губы. Не пытался проникнуть языком внутрь, но прижимался так плотно, как только мог. Дин не отстранился, позволил Глену делать то, что тот хотел. Только просил про себя, чтобы все закончилось быстрее.

Глен и в самом деле вскоре закончил. Раздвинул Дину ноги и трахнул, успев сделать не больше десятка судорожных толчков.
Как его взял индеец, Дин не запомнил, впав в какое-то подобие транса. Словно он так перенапрягся, что выпадал из реальности, внешне оставаясь в сознании.

Лишь когда хлопнула дверь, Дин вышел из оцепенения, дополз до унитаза, и там его, наконец, вырвало.

[Valerie_Boone]

С Сэмом разговор вышел коротким. Дин с трудом заставил себя произнести:
‒ Это все не правда. Ты же знаешь. Я бы никогда…я бы не стал…

‒ Ты не должен мне ничего объяснять, Дин, ‒ в голосе Сэма было столько сочувствия, что Дина снова замутило.

‒ Нет, должен. Я никогда не думал о тебе так. Сейчас это было необходимо, я просто дал ему то, что он хотел, но до этого дня…

Сэм, ты должен мне верить, я никогда не представлял тебя…в таком смысле, ‒ вслух это прозвучало еще нелепее, чем Дин ожидал.

Сэм довольно долго молчал, а потом, неожиданно, сказал:
‒ А я представлял.

Дин даже рот приоткрыл от удивления.

‒ Нет, не то чтобы я фантазировал на эту тему, но просто…эм, когда я подростком еще узнал про однополый секс, я подумал о тебе. Черт, как хреново звучит. Ну, знаешь, это было так ново, и когда я подумал, смог бы я заняться им с кем-то, то решил, что, наверно, только с тобой. Не в смысле, что ты меня привлекаешь…ох, что я несу…ты просто единственный, кому бы я доверился. Ну, если бы пришлось. Я бы смог…с тобой. Извини, мне лучше заткнуться.

Сэм поник, расстроено опустив голову, и Дину привычно захотелось приободрить его.

‒ Если говорить о вынужденной необходимости. Ну, вроде заклятья или наставленного на тебя дула пистолета, то я бы тоже предпочел тебя.

Сэм тихонько хрюкнул.

‒ Я, вообще-то, тебе такие вещи говорю, а ты ржешь, ‒ вяло обиделся Дин.

‒ Ты продержишься? У тебя хватит сил на такое каждый день? ‒ уже серьезно спросил Сэм.

‒ Не знаю, ‒ честно ответил Дин. ‒ Но других идей у меня нет, а отступать уже поздно.





Теперь Глен позволял себе все больше с каждым разом. Спокойно целовал Дина в приоткрытые губы, дрочил ему, не выдоив, правда, больше ни одного оргазма, без опасений укладывал на себя сверху, вжимая всем телом. В такие минуты Том, а Глен все же позволял себе такое только при индейце, немного напрягался и менял позицию, подходя ближе.

Иногда Глен просто лежал рядом, обвив Дина руками или рассеянно поглаживая, словно собаку. Дин ненавидел такие моменты. Он не знал, как себя вести, чего от него хотел Глен, а его прикосновения вызывали лишь брезгливость.

‒ Будь немного поотзывчивее, ‒ попросил Глен в один из таких визитов.

Они лежали на самом краю матраца, спиной к стене. Напротив Дина сидел на полу индеец, нацелив дуло пистолета ему в грудь. А Глен обнимал сзади, прижавшись щекой к плечу.

‒ Это как? ‒ вполголоса спросил Дин, не поворачивая головы.

‒ Не лежи, как истукан. Позволь себе расслабиться. У нас же получилось тогда, помнишь? Можешь думать о чем-то своем, это не важно. Просто не будь таким безучастным.

‒ Я попробую, ‒ отозвался Дин.

‒ Попробуй. Будет легче, если тебя не придется заставлять. Считай, что это мое условие.

Подумав, Глен добавил:
‒ Но только не с Дереком. Этот урод обойдется.

Дин думал, что у него не получится. Что ничего не выйдет, что отвращение окажется сильнее. Но он ошибся.
Тело его никогда не знало подобных вещей, но память услужливо подсказала, как все сделать. Десятилетия адских мук включали в себя все мыслимые и немыслимые унижения. Воспоминания о них никуда не уходили, лишь дожидались своего часа. И кто бы мог подумать, что они когда-нибудь окажутся полезны Дину.

Он будто снова вернулся в пыточную Аластора, где научился принимать, переплавлять боль, сливаться с ней, в попытке сохранить рассудок, позволять ей наполнять себя, идти навстречу, а не против, когда не было возможно избежать ее. И в то же время прогибаться, забыв о гордости, отступать, если это могло подарить временное избавление от постоянных мучений.

Дин запретил себе думать, получится ли вернуться назад, и дал почти забытым ощущениям захватить его.

Перемена в нем оказалась так заметна, что Джон, похоже, сначала решил, будто Дин тронулся от пережитых издевательств.

‒ Да он не соображает уже ничего, ‒ с досадой хмыкнул Джон, когда Дин безропотно перевернулся на спину, стоило только широкой ладони лечь на израненные ягодицы.

‒ Или наоборот, все соображает и хочет облегчить себе участь, ‒ возразил Глен, чуть заметно кивнув Дину.

Джон быстро вошел во вкус. Вертел Дина, как тряпичную куклу, ставил в разные позы, подтащив к самой решетке, чтобы Сэм не пропустил ничего.

Дин не смотрел на брата, отводил глаза, старался не слушать, как тот его зовет. Потом, это потом. После, они с Сэмом поговорят, хотя Дин и так был уверен, что Сэм ни за что не осудит его.

‒ Давай сам. Садись, покажи братику, какой блядью ты стал. Пусть полюбуется, ‒ Джон приглашающе похлопал себя по коленям и оглянулся через плечо на Сэма.

Дин послушно выполнил, что ему велели. Оперся скованными руками о плечо Джона и насадился сам, едва поморщившись.
‒ Двигайся, мразь, что ты застыл, ‒ Джон подкрепил слова болезненным щипком за сосок.

Как во сне, Дин приподнялся, ухватившись за прутья решетки над головой Джона, и снова осел вниз. Ослабевшие руки дрожали, мышцы напряглись, не выдерживая нагрузки. Дин моментально взмок. Когда он уже не мог больше двигаться, сильные мозолистые ладони Джона подхватили его под ягодицы, приподнимая и опуская обратно в четко заданном ритме.
Вот так, пусть делают, что хотят. Он сильный, он справится, не ради себя, так хоть ради Сэма.




Хуже всего пришлось с Дереком. Глен не мог не знать, как отреагирует его брат, когда поймет, что лишь на него Дин по-прежнему огрызается, в то время как с остальными ведет себя послушно, выполняя все приказы. Так что слова Глена о том, что он не сторонник физического насилия, теперь звучали в новом свете. Глен просто не хотел мараться, предпочитая переложить грязную работу на брата, а сам предстать перед Дином в роли утешающего. Идея была настолько шита белыми нитками, что Дин даже немного оскорбился. Неужели в глазах Глена он выглядел полным идиотом, готовым купиться на подобный спектакль?

Но в какой-то степени, план Глена работал. Головой Дин прекрасно понимал, что Дереком просто крутят, натравливая на него, но ничего не мог поделать с липким ужасом, расползавшимся внутри, когда Дерек появлялся на пороге. В последнее время он переплюнул даже Джона по части изобретательности и изощренности. Он приковывал Дина к решетке, лицом прямо к Сэму, и методично резал его складным охотничьим ножом. Несколько раз прижигал Дину руки зажигалкой. Порезы были не глубокие, вначале скорее больше напоминавшие царапины, но покрывали они уже почти всю поверхность бедер Дина и нижнюю часть живота. А ожоги запекались стягивающей корочкой, которая потом стиралась о матрац, обнажая свежее мясо. Матрац и одеяло с каждым днем все больше покрывались бурыми пятнами. А когда Дину хватало сил, чтобы смыть с себя грязь и чужую сперму, то свежие раны немилосердно щипало.

[Valerie_Boone]

‒ Я наверно ошибался тогда, ‒ протянул Джон, дергая на себя бедра Дина, ‒ тебе это не впервой. Просто надо было вспомнить, да? Так кто же тебя обхаживал раньше? Твой брат? Или нет…еще раньше. Твой папочка? Я знаю, вы с ним несколько лет жили вдвоем. Это он тебя всему научил?

Дин только крепче сжал металлически прутья решетки и стиснул зубы.

‒ Наверняка попробовал тебя первым. Показал, как надо. Приучил тебя, сучку, к члену. Вон как подмахиваешь, знаешь, как глубже принять, да?

Сэм выматерился и вскочил на ноги, в миллионный раз дергая на себя цепь. Дин тихонько застонал. Только не сейчас, Сэмми, не надо.

‒ А маленький Сэм и не знал, да? ‒ Джон издевательски потрепал Дина по голове. ‒ Ты ему не мог признаться, не так ли? Боялся, что он станет тебя презирать или что станет на сторону папочки? И сколько тебе было лет? Во сколько он тебя трахнул? Теперь уже можешь сказать.

‒ В четырнадцать, ‒ Дин сам не знал, почему так ответил.

‒ Он взял тебя силой? ‒ Джон почти лег ему на спину, двигаясь все быстрее перед финалом.

‒ Да, ‒ бесцветно отозвался Дин.

‒ И как он называл тебя? Что он говорил тебе, когда насиловал? Кем ты для него был, когда он кончал?

‒ Он называл меня Сэмом, когда трахал, ‒ Дин вдруг четко понял, что именно Джон хотел услышать. Конечно, он мечтал заставить Сэма еще больше мучиться чувством вины.

Все это было чудовищной ложью. Ни слова правды, но Сэм за решеткой потрясенно охнул, и Дин ощутил себя последней сволочью.

Джон быстро развернул его, надавил на плечи, заставляя опуститься на колени, и втиснул член между потрескавшимися губами.

Вспомнить, как легче принимать, оказалось довольно просто. Дин глубоко вдохнул, немного выдохнул, расслабил горло и пропусти член внутрь. Слава Богу, что своим ответом Дин попал в точку, так что Джону потребовалось немного времени, чтобы кончить.

‒ Так тебя пользовал еще твой папаша, педрила? Вот это новость, ‒ Дерек скривился, показывая насколько ему противен Дин.

‒ По-моему, это ты педрила, ‒ меньше всего Дину хотелось злить его, но позади стоял Глен, а значит, приходилось играть по его правилам.

‒ Что? Тебя выебли тысячу раз, спустили в рот и жопу, а ты еще надеешься, что не стал после этого педиком?

‒ Мне казалось, что педикам вроде как нравится трахаться с другими мужиками, но у меня, как видишь, не стоит. А тебе не терпится присунуть мне. Выводы сам сделаешь?

Дерек побагровел, сжал кулаки. На секунду Дину показалось, что он сейчас ударит, но Дерек сумел взять себя в руки.

‒ Отлично. Мне не терпится тебе присунуть, да. Сейчас я это и сделаю.

Он достал складной нож, поднес его к лицу Дина, давая разглядеть получше.

‒ Видишь? Посмотри хорошенько и запомни, какой он, потому что я собираюсь присунуть его тебе. И если ты хочешь сохранить свою пидорскую задницу относительно целой, то тебе придется хорошенько потрудиться. Сожмешься, и он сделает твою дырку немного шире.

Дин сразу понял, что Дерек не шутил. И когда Джон прижал ботинком цепочку наручников, паника чуть не захлестнула Дина с головой. Сложно было поверить, но единственной вещью, позволяющей трезво мыслить, оказалось присутствие Глена. Как бы дико это не звучало, Дин верил, что тот не даст происходящему зайти слишком далеко. У них же уговор, а Глен умнее и отца, и брата. Он не позволит им этого, у него самого слишком большие планы на Дина.

Холодное лезвие плашмя коснулось сжавшегося ануса.

‒ Расслабься, урод, я же сказал, ‒ Дерек оттянул ягодицу в сторону и надавил ножом вперед.

Дин зажмурился, задышал часто-часто, не в силах выровнять дыхание. Он почувствовал, что Дерек сильно давил лезвием вверх, словно пытался вздернуть его. Дин помнил, что нож не обоюдоострый, верхняя часть у него тупая, значит, если удастся достаточно расслабиться, то может, его и не порежут.

Он уже ощущал, как, наверно, половина ножа вошла в его тело. Дерек теперь оттягивал кожу вниз, прямо под яйцами, чтобы лезвие могло свободно погрузиться внутрь.

‒ Ну вот, а говорил, что не педрила. Смотри, как умело принимаешь.

Дин не мог ничего ответить. Перед глазами все плыло. Его мутило, температура, казалось, подскочила, бросив в жар. Он весь замер, боясь пошевелиться. Сэм по ту сторону решетки тоже окаменел, вперив в Дина полный страха и надежды взгляд.

‒ А теперь, я хочу сделать так, чтобы в твою задницу всегда можно было присунуть без малейших проблем.

Дерек убрал руку, отпуская нежную кожу возле ануса, и с силой полоснул ножом вниз.

Дин заорал еще до того, как что-то почувствовал. Он дернулся вперед, выдирая цепочку наручников из-под ног Джона. Мозг еще не успел обработать сигналы из нервных клеток, но Дин уже чувствовал, как кожа расходится под острым лезвием, и боль сбивает ошеломляющей волной.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать ‒ он ничего не чувствовал. Сначала проскочила мысль, что это все из-за шока, но потом Дерек захохотал, отпустил его, и Дин, перевернувшись на спину, уставился на предмет, что Дерек держал в руке.

Бритва. Сложенная бритва, которой Глен уже несколько раз брил Дина.

‒ Испугался, педрила?

Дерек выглядел довольным собой, как никогда.

‒ Забыл, как дышать, да, ссыкло? Надеюсь, теперь ты сто раз подумаешь, прежде чем открывать свой поганый рот, если того не для того, чтобы отсосать мне.

Дерек поднялся, сплюнул на пол, кинул бритву Глену, который ловко поймал ее.

‒ Даже ебать тебя неохота.

Пока они не остались с Сэмом вдвоем, Дин так и не вымолвил ни слова, а после долго лежал ничком, закрыв лицо руками.



Сэм терпеливо ждал. Не окликал, не задавал вопросов, и за это Дин был ему благодарен. Когда он немного пришел в себя, то первым позвал брата.

‒ Сэм?

‒ Да? ‒ Сэм откликнулся тот час.

‒ Я не хочу здесь умирать, ‒ получилось совсем не то, что Дин хотел сказать.

Сэм зазвенел цепью, перебираясь ближе к решетке.

‒ Ты не умрешь, Дин. Ты сам говорил, и не из таких передряг выбирались. И сейчас выберемся. У тебя получится.

‒ Я не знаю, что мне делать, Сэм. Ты сам видел ‒ ему мало развлекаться со мной, как с живой игрушкой, ему хочется еще зрелищ, а для меня это слишком.

‒ Скажи ему об этом.

‒ Что это изменит? Он сам дал своему братцу-садисту бритву, чтобы посмотреть, как я надую в штаны, образно говоря.

‒ Да, и видел бы ты, как он смотрел на тебя. Этот мелкий говнюк заводится от унижения. У него встает на чужую слабость. Ты же и рассчитывал на это. Готов поспорить, что не сегодня ‒ завтра он прибежит тебя утешать. Скажи ему, что не можешь больше. Что готов на все, лишь бы выбраться отсюда. Сейчас он должен поверить. Сам ведь подталкивал тебя к этому.
Дин не стал задумываться, как близок был Сэм к истине, говоря про «готов на все, лишь бы выбраться».

‒ Хорошо. Я скажу. Будем надеяться, я уже достаточно жалко выгляжу, чтобы он мне поверил.

«Потому что скоро, я сам буду готов в это поверить» ‒ проскользнула мерзкая мыслишка.

‒ И Сэм, то, что я говорил…

‒ Я знаю, это не правда. Но получилось убедительно.

‒ Отец бы никогда…

‒ Я знаю. Тебе не нужно объяснять мне.

‒ Просто хотел, чтобы ты не сомневался.

‒ Я и не сомневался. Никогда.

[Valerie_Boone]

Сэм оказался прав. Через несколько дней Глен извинился за инцидент с бритвой.

‒ Я не думал, что он тебя так напугает, ‒ в его голосе слышалось практически искреннее раскаяние, ‒ если бы я знал, то остановил бы его.

Дин собрался с духом, прижался спиной к груди Глена и еле слышно произнес:
‒ Помоги мне.

Глен замер, остановив руку на тощем животе Дина, хотя до этого медленно поглаживал его.

‒ Повтори.

Дину не пришлось изображать нерешительность и легкую дрожь, перед тем, как он тихо попросил:
‒ Помоги мне. Сделай что-нибудь. Я так больше не могу.

Минута, прошедшая перед тем, как Глен отреагировал, показалась Дину вечностью. Наконец Глен легко перемахнул через него, оттесняя к стене и закрывая от взгляда индейца.

Том мгновенно подскочил, оказываясь у черты, и нацелил пистолет на Дина.

‒ Все под контролем, Том. Наш пленник не причинит мне вреда, ведь так? ‒ Глен любовно провел по чисто выбритой щеке Дина, и тот кивнул.

Том немного постоял, словно прикидывая, можно ли доверять Дину, но затем вернулся на место.

‒ Чего же ты хочешь? ‒ Глен почти вплотную прижимался к груди Дина, внимательно заглядывал в глаза. Пальцами он перебирал короткие волосы на затылке ‒ недавно остриг, пояснив, что Дину не идет длинная прическа.

Очевидно было, что он очень хотел поверить Дину, но еще сомневался.

‒ Забери меня отсюда. Забери от них. Можешь делать потом, что хочешь, я согласен, только не дай мне умереть тут. Я согласен. Считай, что ты победил.

Дин говорил прерываясь, тихим голосом, опасаясь, что его может услышать сидящий около противоположной стены индеец.
Просьба получилась слишком жалобной, Дин уже решил, что переборщил, что отчаянные дрожащие нотки прозвучали чересчур наигранно. Но тут Глен расплылся в совершенно счастливой безумной улыбке и, преодолев разделяющее их расстояние, впился в него поцелуем. Настоящим, глубоким, с языком. Дин поддался, разомкнул губы, позволяя Глену жадно вылизывать свой рот, прикусывать нижнюю губу.

‒ Давно мечтал тебя так поцеловать, ‒ признался Глен, когда насытившись, отстранился от него.
‒ Так ты поможешь? ‒ все еще не веря, уточнил Дин.

‒ Да. Да, мой хороший. Я тебе помогу. Я тебя увезу отсюда.

‒ Увезешь? А как же твой отец?

‒ Об этом можешь не волноваться. Я сам позабочусь, чтобы он нас не нашел. Но, ты ведь понимаешь, что я не могу тебе доверять?

Дин нахмурился.

‒ Не могу, мой хороший. Ты ведь не любишь меня. Ты просто напуган до чертиков и безумно хочешь выбраться отсюда. И если я тебе помогу, пусть не сразу, но потом ты обязательно захочешь сбежать и от меня.

‒ Я не..

‒ Тише, ‒ Глен прижал указательный палец к губам Дина, ‒ сейчас я говорю. Это нормально, ты ведь меня совсем не знаешь, и встретились мы в таких условиях, так что тебя не в чем себя винить. Но пойми и меня, я не хочу остаться с пустыми руками. Поэтому, я не могу дать тебе свободу.

‒ Ты посадишь меня на цепь? ‒ Дин скривил рот, разочарованно глядя на Глена.

‒ Нет. Зачем цепь, если можно просто запереть тебя. Нет, это не будет такой подвал, не думай. Я придумаю, где нам обустроиться. В каком-нибудь просторном доме, далеко-далеко от людей, чтобы на мили никого вокруг не было. Тебе просто некуда будет бежать. Но я не стану с тобой плохо обращаться, не бойся. Я буду внимательным и аккуратным. Как Сэмми, помнишь?

Дин выдавил улыбку, кивнул.

‒ А что насчет Сэма?

Тут Глен резко помрачнел.

‒ Я не могу позволить ему ходить на свободе. Ты должен это понимать. И должен понимать, что здесь его ожидает куда более страшная участь, чем просто смерть. Я могу избавить его от страданий, подарив быстрое и безболезненное избавление. Я пристрелю его. Один выстрел, и все будет кончено. Поверь, ты окажешь ему услугу, если согласишься на это.

С величайшим трудом Дин подавил в себе желание вцепиться руками в горло ублюдка и придушить его. У него бы все равно не получилось, а шанс был бы упущен.

‒ Можно мне подумать?

‒ Думай сейчас, мой хороший. Если ты считаешь, что мой отец собирается держать тебя тут еще месяц, то ты ошибаешься.

‒ Месяц? ‒ Дин от удивления даже приоткрыл рот. ‒ Мы здесь уже месяц?

Глен снисходительно улыбнулся.

‒ Ты совсем потерял счет времени? Да, почти месяц. Послезавтра будет. И, надо сказать, на большее Джон и не рассчитывал.

Он думал, что ты загнешься от голода недели за три, но благодаря мне ты еще жив.

‒ Месяц, ‒ заворожено повторил Дин.

Не то, чтобы он считал, что провел в подвале больше времени или меньше. Он вообще сейчас существовал вне временных понятий, и узнать, сколько же на самом прошло дней в том другом нормальном и уже почти забытом мире оказалось очень странно.

‒ Итак, ты избавишь братишку от необходимости наблюдать за твоей медленной и, смею предположить, мучительной кончиной?

Дин кивнул, даже не слушая.

‒ И вот еще, не думай, что сможешь обдурить меня. Я знаю, ты еще не сдался. Еще надеешься на что-то. Но пусть это не позволит тебе совершить какую-нибудь героическую глупость, ладно?

‒ Иначе ты убьешь Сэма? Сомневаюсь.

‒ Нет, ‒ Глен растянул губы в холодной улыбке. ‒ Иначе, я убью тебя и оставлю здесь Сэма одного.

‒ Ты не убьешь меня, ‒ Дин неуверенно покачал головой. ‒ Ты только что сказал, что увезешь меня, обманешь отца, пустив его план к чертям. Ты не станешь меня убивать.

Глен, все так же натянуто улыбаясь, смотрел на Дина и молчал.

‒ Ты вообще не станешь никого убивать, да? Это ведь не твое. Ты можешь мучить, покрывать убийц, но сам не станешь марать руки. Ты из другого типа, ‒ Дин замолчал, почувствовав, что вовсе не уверен в своих словах, хотя раньше ему казалось, будто он просчитал, что за человек этот начинающий психопат.

‒ Тебе еще предстоит многое обо мне узнать, ‒ пообещал Глен, ‒ мне есть, чем тебя удивить.

[Valerie_Boone]

В следующий раз Глен принес не только еду, но и свернутый кулек подмышкой. Пока Дин пальцами доставал из пластмассового стаканчика теплое пюре, Глен развернул кулек, отложил какой-то предмет на пол, и подпихнул к Дину клочок бумаги.

‒ Что это? ‒ Дин покосился на сложенный вдвое лист.

‒ Посмотри и узнаешь.

Чистой рукой Дин поднял листок. Это оказалась газетная вырезка двухгодичной давности. В ней сообщалось о пропаже семнадцатилетней Виктории Сандерс ‒ выпускницы, медалистки и бывшей чирлидирши. В заметке давались приметы девушки: рост, вес, цвет волос, описание одежды (хлопковые зеленые шорты, белая майка с эмблемой местной баскетбольной команды, бежевые кеды). Упоминались также серебряный браслет с маленькими фигурками Эйфелевой башни и серебряная цепочка с подвеской в виде старинного фонаря. Говорилось, когда Виктория ушла из дома, и где ее видели в последний раз.

‒ И что это значит? ‒ Дин даже перевернул вырезку, но с другой стороны оказалось левая половина фотографии какого-то парка и, видимо, часть статьи о нем.

Глен кинул еще один, сложенный уже вчетверо листок. С нехорошим предчувствием Дин развернул его.

«После недели поисков тело Виктории Сандерс было обнаружено в лесопарковой зоне в пятидесяти милях от города. Причиной смерти стали множественные ранения в области живота. По словам судмедэкспертов, они были нанесены острым режущим предметом, возможно, ножом, но судя по ширине порезов, убийца мог орудовать бритвой.»

«Тело погибшей нашла группа полицейских( Питер Ф., Мэт Р., Грегови М., Джон В., Руфус С., Саймон Л.), прочесывающих местность, после того, как стало известно, что погибшая собиралась остановиться вместе со своим парнем в одном из коттеджей, сдающихся около леса.»

«Экспертиза не обнаружила следов сексуального насилия.»

«Бойфренд погибшей взят под стражу и дожидается предъявления ему обвинений.»

Дин закончил чтение, и поднял взгляд на Глена. Тот кинул ему предмет, до этого лежавший на полу. Дин поймал его в воздухе и, еще не разжимая ладони, знал, что там окажется.

Серебреная цепочка с подвеской в виде старинного фонаря.

‒ Ты ее убил, ‒ Дин не спрашивал.

‒ Убил, ‒ легко согласился Глен.
‒ И повесил все на ее парня.

‒ Его отпустили, и обвинения сняли за недостаточностью улик, ‒ Глен пожал плечами.

‒ Зачем?

‒ Что зачем?

‒ Зачем ты убил ее?

Глен с удивлением посмотрел на Дина.

‒ А ты еще не понял? Потому что мог. Я мог ее убить, и убил. Мог посадить тебя на цепь, и сделал это. Все просто, не ищи глубокого смысла в таких вещах.

Дин медленно закрыл глаза, поморщился, снова открыл, посмотрел на кулон в своей руке.

Подумав, Глен добавил:
‒ Ну, вообще-то, можно сказать, что была небольшая причина. Она отшила меня. Не то чтобы это действительно меня так задело, но можно считать, что ее отказ послужил поводом. Это если тебе непременно нужно какое-то объяснение.

‒ Зачем ты говоришь мне это?

‒ О, я просто думаю, что ты уж не повернешь назад. Ты знаешь, что мой отец убивает охотников, свихнувшись из-за мести. Знаешь, что я убиваю людей, потому что могу это сделать. Но ты так боишься моего папашу, что предпочтешь довериться мне, убийце, потому что я обещал тебе защиту. По-моему, ты сейчас должен презирать себя. Но мне это кажется забавным. В конечном счете, все сводится к собственным интересам. Я могу сохранить тебе жизнь, вот ты и выбираешь меня. Это естественно.

Дин лихорадочно соображал, что еще он мог упустить, где проглядеть столь явные признаки хладнокровного убийцы, а Глен, тем временем продолжал:
‒ И знаешь, это ведь не первое мое убийство. Я не смог бы все так чисто проделать в первый раз. Эта Виктория, она была…пятая. Да, я думаю, скажи я тебе об этом сразу, ты бы не поверил, но теперь-то у тебя нет поводов сомневаться в моих словах?

Дин допускал, что Глен врал. Возможно, сам он все же никого не убивал, по невероятному стечению обстоятельств просто нашел цепочку девушки, а сейчас хотел запугать Дина. Но только верилось в такую версию с трудом.

‒ Знаешь, сколько мне было лет, когда я убил в первый раз? ‒ Глен подался вперед, делая паузу. ‒ Девять. Мы поехали к моей тетке в Колорадо в Аспен Маунтинс. Ты, наверняка, слышал об этом месте. Один из лучших горнолыжных курортов в Америке. И там, пока взрослые обкатывали лыжню, мы с прелестной кузиной, моей ровесницей, подражали им на своих маленьких детских лыжах. Я сейчас не помню, как мы оказались вдали от взрослых, но точно помню, как у меня появилось непреодолимое желание посмотреть вниз с обрыва. У каждого было такое желание. Оно зудит и толкает, пока ты не поддашься ему. И у меня оно было. Только когда я взглянул вниз, оно не прошло, а сменилось другим. У меня мурашки пошли от желания столкнуть вниз эту мелкую девчонку. И знаешь, я именно это и сделал. Она даже не успела ничего понять. Я толкнул ее своей палкой, и она полетела вниз. Сейчас я думаю, что мне повезло, высота там не ахти какая, она могла остаться в живых и непременно бы все рассказала взрослым. Но она упала неудачно. Когда ее вытащили, оказалось, что она свернула шею. Меня даже никто не заподозрил. Я сказал, что катался один, и меня больше ни о чем не спрашивали.

Глен мечтательно улыбался, видимо, вспоминая те дни.

Дина всего передернуло, он положил кулон на две газетные вырезки, и дрожащей рукой отодвинул их от себя. Еда не лезла ему в горло уже после прочтения первой заметки, так что он отпихнул подальше и стаканчик.

‒ Это я к тому, ‒ Глен шумно вздохнул, возвращаясь в реальность, ‒ чтобы ты не считал меня глупеньким папенькиным сынком, которого можно обвести вокруг пальца. Если ты попытаешься меня обмануть, я разделаюсь с тобой безо всяких сомнений, и исчезну из города. Меня никто даже искать не станет, а всю ярость мой отец выместит на твоем брате. Советую держать это в голове.

[Valerie_Boone]

Глава 10

Глен метался по комнате, абсолютно не представляя, что делать. Когда он затевал эту игру, он и не думал, что в итоге так привяжется к Дину. Сломать, поиграться и забыть ‒ вот какова была изначальная затея. Просто еще одна игрушка, пусть и весьма притягательная. Глен не сомневался, что сможет легко избавиться от пленника, когда придет время. А оказалось, что он увяз гораздо глубже, чем планировал.

Сломленный, казалось уже не представляющий интереса, Дин стал наваждением. Глен постоянно прокручивал самые волнующие моменты: как в первый раз взял его, как Дин задерживал дыхание, когда Глен впервые брил его, как здорово было впервые поцеловать упрямые сухие губы.

Больше всего Глен любил вспоминать тот раз, когда ему удалось уговорить отца влить в Дина стакан сорокапятиградусного виски. Дин практически мгновенно поплыл, взгляд у него расфокусировался, и качало его дай Боже.

Глена еще удивило, что Сэм тогда впервые заплакал. Это казалось странным, ведь именно в тот раз Дина никто не избивал. Наоборот, даже обошлись без обычных тычков и пинков. Они и не требовались. Дин еле стоял на ногах и совершенно не мог сопротивляться. С него даже сняли наручники, и он, дрожа, опирался о стену для равновесия.

Наверно, тогда Глена и замкнуло окончательно. Он смотрел, и не мог налюбоваться. Казалось идиотизмом, но он не находил ни одного недостатка в осунувшемся избитом пленнике. Глена вело от покрывавших бледную кожу синяков, порезов, даже грязных бурых разводов. Он готов был целовать каждую прорезавшуюся морщинку ‒ в уголках рта, вокруг глаз. У него в животе затягивался тугой узел от того, как Дин подслеповато щурился и рассеянно моргал, пытаясь понять, кто перед ним ‒ зрение у него, наверняка, село за это время, а уж под действием алкоголя все должно было плыть перед глазами.

Глен бы сказал, что это был лучшей в его жизни секс. Его не волновало, что в двух шагах стояли отец с братом. В тот момент, Глена бы не смутила и целая толпа. Для него существовал только Дин ‒ горячий, восхитительно пьяный, вяло бормочущий что-то себе под нос. Глен мог кончить только от мысли, что взрослый, Господи, практически в два раза старше него, совсем недавно сильный язвительный Дин лежал под ним, бесстыже раскинув ноги, уже даже не пытаясь их свести. Только пьяно постанывал, хотя Глен чувствовал, что тот не зажимался, расслабленный сильной выпивкой.

Теперь Глен мог трахать такого Дина хоть каждый день. Для этого всего лишь требовалось поверить ему. Забрать его из превратившегося в камеру пыток подвала, отвести подальше, выходить и ебать пока член не задымится.

Но Глен боялся поверить. Боялся, что Дин оказался хитрее, и вовсе не так смертельно напуган, как казалось. Хотя Глен так и не заметил никаких признаков обмана, но все равно не мог исключить его вероятность.
Но, как он сам и сказал, в конечном итоге все сводилось к собственным интересам. Сейчас главным интересом в жизни Глена стал Дин, оттеснив на второй план даже годами сводившее его с ума желание чистейшего бессмысленного убийства.
Так что Глен был готов рискнуть.

Джон недавно вернулся с работы и сидел за столом, пополняя нестройный ряд пивных бутылок, которые ставил возле стула.
Глен не хотел брать еду при отце, но Джон собирался провести вечер на кухне, судя по наполовину пустому ящику с пивом.

‒ У меня такое чувство, что все это напрасно, ‒ произнес Джон, словно до этого они с Гленом о чем-то беседовали, и он просто прервался.

‒ О чем ты? ‒ нехотя спросил Глен. Он бы предпочел убраться в свою комнату, но не мог проигнорировать отца.

‒ О тех живых трупах, что сидят у нас в подвале.

Глен не нашелся, что ответить, но Джон, похоже, и не рассчитывал на диалог.

‒ Что бы я с ними не делал, нет у меня чувства, что твоя мать хоть как-то отомщена.

Глен не удивился услышанному.

‒ Я не чувствую…как его…удовлетворения. Ни-чер-та. Думал, если заставлю помучаться того ублюдка, который убил Дороти, то меня отпустит, станет легче. Но что-то эта хрень не работает.

Глен понял, что отец набрался куда сильнее, чем ему показалось вначале. Видимо, Джон не ограничился пивом, начав со своего неизменного виски.

‒ Знаешь, что я думаю, Глен? ‒ Джон качнулся вперед, и до Глена донесся крепкий легко узнаваемый запах бурбона.

‒ Что, пап?

‒ Пока закончить тем, с чего следовало начать.

‒ Это как?

‒ Мне с самого начала надо было поступить с ними так же, как и со всеми. Отвести в багажнике в лес, вырыть яму поглубже, пристрелить обоих и закопать. С этого следовало начать, этим и закончить.

У Глена засосало под ложечкой. Срок в месяц, о котором он сказал Дину, подошел уж слишком быстро.

‒ Ты же хотел заставить их мучиться.

‒ Заставил. Сейчас это уже больше мучает меня.

‒ И когда ты хочешь…

‒ Завтра. Или послезавтра. У меня заслуженные выходные, вот и покончу с этим. А вы с Дереком снова выйдете на работу. Все будет как прежде.

Глен облизал пересохшие губы, сглотнул и ровным голосом произнес:
‒ Ладно. Как скажешь. Думаю, действительно пора с этим кончать.

Джон несколько раз кивнул, словно не мог сразу остановиться, и одним гигантским глотком опустошил треть бутылки.

[Valerie_Boone]

Дерек не хотел идти. Уже наступила ночь, и он привычно завалился на диване в гостиной перед телевизором. Когда у Глена закончились все доводы, почему именно Дерек должен спуститься вместе с ним в подвал, он вздохнул, присел рядом и, сделав вид, что серьезно обдумывал последний аргумент, сказал:
‒ Скорее всего, тебе больше не доведется воспользоваться задницей нашего гостя.

‒ Это еще почему? ‒ судя по тону, Дерек заинтересовался, правда, не настолько, чтобы приподняться с дивана.

‒ Отцу надоело, ‒ коротко пояснил Глен.

‒ Он что собирается их пристрелить? ‒ тут Дерек сел и сделал звук потише.

‒ Собирается. Думаю, это последняя ночь, когда мы можем развлечься.

Дерек выключил телевизор и спустил ноги на пол.

‒ Тогда жди меня у входа. Я отолью и сразу спущусь. Не вздумай идти один.

‒ Окей, жду тебя, ‒ Глен примирительно поднял руки вверх.


Дин, похоже, удивился, увидев, что Глен пришел не один. Он сидел у стены, завернувшись в перепачканное одеяло, сонный, с темными кругами под глазами, самый желанный для Глена.

‒ Решили размяться с тобой напоследок, педрила, ‒ Дерек хрустнул шеей, поворачивая голову вправо и влево.

‒ Не против, если я первый? ‒ невинно поинтересовался Глен.

‒ Валяй, ‒ пожал плечами Дерек, ‒ все равно не по одному разу натянем его.

Одеяло легко выскользнуло из ослабевших рук Дина, когда Глен потянул за край. Дин сполз вниз, согнул колени, выставляя на обозрение изрезанную внутреннюю сторону бедер.

‒ Какой ты умница, ‒ не сдержался от похвалы Глен. ‒ Это последний раз вот так, обещаю тебе.

Он лег сверху, привычно закинув тощие ноги себе на поясницу, выпростал член и один плавным движением вошел в Дина, слабо вздрогнувшего всем телом.

‒ Пока расскажу тебя, что я придумал, ‒ сказал Глен, размеренно трахая Дина. ‒ Я решил, что не стану тебя запирать, это не понадобится. У отца есть наличные, я знаю, где он их хранит. Там достаточно денег, о да. И у Дерека есть, что взять. Нам надолго хватит. На часть этих денег я найду лучшего подпольного хирурга, и он сделает так, что ты не сможешь от меня убежать. Он отрежет тебе ноги.

Глен охнул, когда Дин вскинулся под ним, зажимаясь. Растянутые мышцы напряглись, обхватывая член, и Глен поспешно прижал Дина, не давая вывернуться.

‒ Ну что ты, что ты, не бойся. Это не больно. Все будет под общим наркозом, ты ничего не почувствуешь. Потом, конечно, придется подержать тебя на чем-то сильнодействующем, типа морфия, но думаю, это не займет много времени. Месяц, другой. Зато ты будешь весь мой. Никуда уже не денешься. Как, по-твоему, лучше отрезать по колено или выше?

Дин издал какой-то сдавленный всхлип, с расширенными от ужаса глазами смотря на Глена.

‒ Ты бы видел себя сейчас. Такой красивый. Тебе идет страх, ‒ Глен лизнул острую скулу, ‒ Одуряюще прекрасен, когда боишься.

‒ Не надо, ‒ выдохнул Дин, тихим шепотом.

‒ Что не надо? ‒ Глену казалось, что еще чуть-чуть, и он сможет пощупать материализовавшийся ужас Дина.

‒ Не надо ничего отрезать. Я никуда не уйду.

‒ Уйдешь, обязательно уйдешь, ‒ уверенно закивал Глен. ‒ Я бы обязательно ушел.

‒ Я обещаю тебе. Я останусь с тобой, только не надо этого делать, ‒ губы плохо слушались Дина, он весь побледнел, подбородок у него мелко дрожал.

‒ Ты можешь обещать, можешь даже сам верить, в свои обещания, но ты говоришь это, будучи до жути напуганным, а в таком состоянии человек пообещает все что угодно. Так что я не могу поверить тебе, извини. Но в свою очередь, могу пообещать, что буду о тебе заботиться. Ты ведь ничего не сможешь сделать без моей помощи. Станешь инвалидом. Хм, кто бы мог подумать, что меня такое будет возбуждать.

‒ Пожалуйста, ‒ совсем жалко попросил Дин.

‒ Да, ты будешь меня просить. И это поможет. Нет, я не про твои ноги, прости, но тут вопрос решенный. Ты будешь просить не трогать тебя, остановиться и прочую чушь, как в дешевых ужастиках. Я тут подумал, это меня, оказывается, ужасно заводит.
Глен мечтательно закатил глаза.

‒ Не знаю, на пятый или на седьмой раз я послушаю тебя, и не стану ничего с тобою делать. Тебе ведь нужно будет отдыхать. Дождаться не могу, чтобы попробовать это все.

Глен представил, как одурманенный алкоголем, мягкий, податливый Дин, пытается свести искалеченные обрубки ног, прикрыть истерзанную покрасневшую дырку, и кончил в тот же момент.

Перед тем как отстраниться, Глен нащупал в кармане сложенную бритву. Он вытащил ее, провел по внешней стороне бедра Дина, привлекая его внимание, и положил в расщелину между стеной и матрацем.

Дин внимательно проследил за инструментом, поднял на Глен взгляд, чуть наклонил голову, словно спрашивал, верно ли понял его.
Глен приподнял самый краешек губ и еле заметно кивнул, поднявшись. Можно сказать, что он рисковал, ведь Дин был чертовски слаб, но желание проверить его удачу казалось сродни той тяги, что заставила Глена столкнуть вниз свою кузину. Этому невозможно сопротивляться.

Глен с замиранием сердца смотрел, как Дин развернулся к подошедшему Дереку спиной, приподнимая костлявую задницу. Следил, как Дина бросало на каждом толчке вперед, но он сосредоточенно сдвигался влево, ближе к стене, как прислонился к ней плечом и лег всей грудью на матрац, вроде бы подставляясь под таранящий его член, но на самом деле пытаясь незаметно нащупать провалившуюся в расщелину бритву.

Глен не знал, в какой момент Дин нашел оружие. Он так и не сменил позу, пока Дерек поршнем двигался внутри, отвешивая звонкие шлепки по изрезанным ягодицам. Лежал, выжидая, и когда Дерек развернул его, чтобы как обычно кончить на лицо, бросился вперед с такой же невероятной скоростью, что и в первый день. Глен не разглядел, как лезвие прошлось по шее Дерека. Только тот взмахнул руками, потянулся было к отпрянувшему Дину, и кровь широкой полосой хлестнула у него из горла. Дерек сделал один шаг вперед, как и стоял ‒ на коленях, захрипел и повалился лицом вниз.

Глен подождал несколько минут, пробуя на вкус мысль, что у него больше нет брата. Пока он ничего не чувствовал. Небольшую досаду, что Дерек так до конца и остался невнимательным идиотом, но не более.

Глен подошел к Дину, протянул руку за бритвой, и едва успел отшатнуться, когда лезвие пронеслось в паре дюймов от его лица. Дин, мертвенно бледный, но не казавшийся сейчас таким уж слабым, смотрел на него совершенно сумасшедшим взглядом.

‒ Вот значит как, ‒ Глен попятился назад, за ограничительную линию и еще дальше, ‒ ты все-таки решил, что сможешь сделать меня. Ладно, это твой выбор. У тебя был шанс.

На секунду ему показалось, что Дин сейчас перережет себе горло, лишь бы не даваться больше живым. Но он только сжал покрепче окровавленную бритву, волком смотря на Глена. И в этом взгляде Глен прочел ту же решимость, что горела у Дина внутри все это время. Сделать или сдохнуть. Это и привлекло Глена, это и не оставляло ему никаких шансов приручить Дина.

‒ Папа! ‒ закричал Глен, ‒ Папа!

Дверь он оставил открытой, словно знал, что пригодится. Глен с сожалением посмотрел на привалившегося к стене Дина, попытался взглядом извиниться, и снова заорал:
‒ Папа! Дерек мертв! Папа!

Джон ворвался внутрь через несколько секунд. За ним следом вбежал Том.

‒ Она была у Дерека. Видимо, он оставил ее в кармане, ‒ заплетаясь, ответил Глен, когда Джон перевел на него взгляд, отрывавшись от распростертого на полу Дерека, под которым продолжала увеличиваться лужа крови.

Глен думал, что отец пристрелит Дина на месте, а заодно и Сэма. Но Джон проявил удивительное, для человека, только что потерявшего сына, хладнокровие.

Из глока он стрелять не решился, еще не протрезвев, поэтому воспользовался дубинкой. Выбил из рук Дина бритву, повалил его на пол, и несколько раз приложил со всей силы. Затем уложил лицом вниз, велев Тому держать пленника. Сам придавил Дина предплечье, вытянул его правую руку в сторону и потянулся за бритвой.

Глен догадался, что последует дальше. Судя по крикам, догадался и Сэм.

Глен знал, чего ждать, но все равно поморщился, когда раздался первый, полный боли вопль Дина. Дин выл, срываясь то в постыдный визг, то в нечеловеческий рев. А потом крики смолкли. И Глена замутило, когда в наступившей тишине он расслышал звук разрываемых сухожилий и треск ломаемых костей.

[Valerie_Boone]

Глава 11

Дин проснулся мгновенно. Открыл глаза, выныривая из тяжелого беспокойного сна, и приподнялся на локтях. Правая рука была словно ошпарена, так дико болела кисть и выше, вплоть до локтя. Дин пошевелил пальцами, сжал, разжал, проверяя чувствительность. От самых кончиков пальцев вверх брызнул жидкий огонь, и Дин глухо застонал, скривив лицо. Все тело ломило, липкий пот неприятно холодил кожу, и казалось, что в подвале резко понизилась температура.

Дин неловко перевернулся, принимая полусидячее положение, опираясь о стену, и осмотрел руку. На кисть была намотана какая-то тряпка. Темно-коричневая и, похоже, заскорузлая от грязи, а сверху ее перетягивали тугие жгуты. Дин, помогая себе зубами, распутал их, снял, размотал тряпку, и обнаружил, что под ней еще одна. А под ней еще. Словно кочан капусты.

‒ Дин не надо. Не трогай.

Сэм окликнул его совершенно убитым голосом. Дин насторожился.

‒ Ты чего, Сэмми? Что с тобой?

‒ Со мной ничего. С тобой. Дин, не разматывай.

Дин опустил взгляд обратно на руку. Кулек еще оставался приличный, словно огромная варежка.

‒ Почему?

‒ Не надо, Дин. Они еле остановили кровь.

Дин внимательнее присмотрелся к тряпке, намотанной на кисть. Она была не коричневой, а бурой от насквозь пропитавшей ее крови. Он сжал кулак, снова поморщившись от боли.

‒ Я не чувствую ничего.

‒ Ты и не можешь чувствовать, ‒ голос Сэма дрогнул.

Дин разжал кулак.

‒ Нет, в смысле, я не чувствую, что там что-то серьезно повреждено. Жутко больно, но я могу пошевелить пальцами.

‒ Ты не можешь, Дин. Они…

‒ Нет. Я ими только что пошевелил.

Дин ответил резко, словно боялся, что Сэм скажет что-то, чего Дин слышать совсем не хотел.

‒ Сейчас размотаю, и ты увидишь, что все в порядке, ‒ торопливо добавил он.

Слой за слоем Дин распутывал повязку, снимал промокшие лоскуты ткани. А потом он понял, что снял уже достаточно слоев, и сейчас оставалось штук шесть-семь. Но кулак почему-то так и не появлялся. Рука словно заканчивалась на том месте, где должна начинаться кисть.

Дин удивленно смотрел на замотанную руку. Он приложил ее к левой, сжал пальцы в кулак, сравнил длину и, не выдержав, заскулил.

‒ Дин, пожалуйста, не смотри, Дин, не надо, ‒ Сэм сам чуть не плакал.

Но Дин его не слушал. Он прикоснулся пальцами левой руки к месту, где заканчивалась правая, едва касаясь, ощупал влажную культю, и убедился, что кисти не было.

Со стоном он откинулся назад и затрясся, в приступе истерического смеха.

‒ Они убили ее, ‒ Дин давился всхлипами пополам с нездоровым весельем, ‒ Сэм, они убили мою первую девушку.

Сэм ответил что-то, но Дин не расслышал за собственным голосом.

‒ Ты понял, да? Первую девушку, ты должен понять, Сэмми. Вот дерьмо. Убили первую девушку.

Дин хохотнул несколько раз, и затих, все еще не до конца осознав, что произошло.

[Valerie_Boone]

Дин не помнил, как отключился, но когда очнулся, в подвале уже находились Джон и Глен. Джон выглядел удивленным, когда Дин пошевелился, приходя в сознание.

‒ Живучий оказался.

Глен тоже с интересом посматривал на него.

‒ Мы уж думали, тебе конец.

Дин потянул затекшую шею, сглотнул слюну, неприятно оцарапавшую пересохшее горло. Сфокусировал взгляд, прищурившись, и постарался разглядеть, есть ли что-то в руках у его палачей.

‒ Ты был без сознания два дня, ‒ пояснил Глен, ‒ Довольно забавно, что твой организм так цепляется за жизнь, ведь ты все равно скоро умрешь. Мог бы сдаться и облегчить нам задачу.

Вот уже чего Дин делать точно не собирался. Несмотря на полуобморочное состояние, он все еще надеялся выйти отсюда живым. Выйти вместе с Сэмом.

‒ И поскольку это твоя последняя ночь здесь, ‒ продолжал Глен, ‒ мне бы хотелось сделать тебе прощальный подарок. Помнишь, я просил тебя представить, что я ‒ это Сэмми.

Дин замотал головой, прося Глен остановиться.

‒ Я вижу, что помнишь. И сейчас тебе не нужно будет ничего представлять.

Дин выдавил настоящее уже, отчаянное «Не надо», но этим лишь вызвал довольную улыбку на лице Глена.

‒ Надо. Нельзя же, чтобы ты так и не попробовал истинной братской любви.

Джон снял наручники с левой руки Дина, поднял, грубо вздернув за плечо, и подтащил к решетке.

‒ Если откажешься, отрежу ему вторую руку, а потом член, ‒ бросил он Сэму, пока Глен возился с замком.

Дина швырнули вперед, на едва успевшего подхватить его Сэма.

‒ Я все сделаю, ублюдок. А потом отправлю тебя в Ад, где тебе самое место.

Дин почувствовал, как завибрировало горло Сэма от напряжения.

‒ Да, да, я это уже слышал. Только все будет немного по-другому. Ты сейчас выебешь своего старшего брата, точнее то, что от него осталось, и все отведенные вам часы, будешь думать об этом. Если тебя утешит, то винить себя тебе придется недолго.

Здоровой рукой Дин ухватился за ворот сэмовой рубашки, в попытке устоять на ногах. Сэм поддержал его, заглянул в лицо, чуть отстранившись.

‒ Господи, Дин, мне придется…

‒ Не объясняй, и не вздумай извиняться. У меня еще никто не просил прощения за секс. Просто сделай, то, что они хотят, пусть подавятся.

[Valerie_Boone]

Сэм, молча, кивнул. Дин жадно разглядывал его, впервые, за все время заключения, оказавшись так близко к брату. Сэм тоже осунулся, хотя, конечно, не так сильно, как Дин, весь зарос, став похожим на лесника с обложки детских ужастиков ‒ худого, угрюмого, с тяжелым злым взглядом.

Он уложил Дина на свой матрац, точно такой же, как и в соседней «камере», только без бурых пятен крови. Руки у него тряслись, пока он расстегивал молнию на джинсах, пальцы дрожали и никак не могли справиться с застежкой. Дин вспомнил, как несколько недель назад Глен так же трясся над его ширинкой. Казалось, это было давным-давно.

Сэм, наконец, совладал с молнией, расстегнул ее, вылез из штанов, подумал немного, и скинул рубашку с футболкой.
Оставалась еще одна проблема. Дин понял, что вид его ‒ заморенного, избитого, покрытого паутиной уродливых порезов и кровоподтеков, баюкавщего на груди окровавленный обрубок, ни за что не мог вызвать у нормального человека и толику возбуждения. Скорее, убить на корню уже существующее.

Сэм не был больным извращенцем, у него не вставало на полутруп.

‒ Если не можешь сам, я одолжу тебе дубинку, у нее нет проблем со стояком, ‒ подстегнул Джон, подходя ближе. Глок он нацелил Дину в лицо.

‒ Подожди. Я сам, сейчас, ‒ с бессильным отчаянием откликнулся Сэм.

Он опустился на колени, и Дин, приподнявшись на локте, потянулся к его члену. У него не было причин сомневаться, что Джон исполнит свою угрозу.

Сэм схватил его за руку, хотел отстранить, но Дин продолжил уверенно дрочить ему.

‒ Сэмми, я говорил, что при необходимости, выберу тебя. Так вот сейчас тот самый случай. Пожалуйста, я не хочу становиться героем гей-порно про тюремное изнасилование. Хватит наручников и решетки, без дубинки в заднице я как-нибудь обойдусь.

Сэм нервно усмехнулся, но не стал больше мешать Дину.

‒ Тебе уже не терпится вставить ему? ‒ глумливо поинтересовался Глен. ‒ Можешь не делать вид, что тебе этого хочется, я видел, как ты смотрел, когда мы пускали его по кругу. Надо сказать, я удивлен, что ты не завалил его раньше. Он был бы не против. Да, Дин?

Дин сжал зубы, и продолжил четкими выверенными движениями ласкать член Сэма.

‒ Сэмми, твоему брату, нравится, когда ему дрочат, пока дерут. Он сам просил меня сделать так.

Дин закусил губу, чувствуя, как начинает краснеть. Не от стыда, а от злости.
Сэм подался вперед, огладил его рукой по подбородку, заставляя поднять глаза.

‒ Не слушай их, ладно? Не слушай, не смотри. Попытайся забыть о них. Просто не отводи от меня взгляд. Я с тобой, Дин. Я с тобой.





Дождавшись от Дина кивка, Сэм осторожно уложил его и развел ноги. Дин вздрогнул от неожиданности, потому что Сэм вдруг, вместо того, чтобы войти в него, стал покрывать мокрыми поцелуями сбитые колени Дина, перепачканные в запекшейся крови бедра, впалый подрагивающий живот.

Дин впервые за все время, проведенное в темном подвале, смутился, попытался свести ноги.

‒ Ты чего, Сэм? Что ты делаешь?

Сэм мотнул головой, показывая, что не может ответить и продолжил, чуть ли не с благоговением, покрывать тело Дина поцелуями.
Дин зарылся пальцами в спутанные нечесаные волосы Сэма, несильно потянул на себя, и Сэм поднялся, оказываясь с Дином лицом к лицу.

‒ Я себе это несколько по-другому представлял, ‒ признался Дин.

‒ Медленно и печально при свечах будет в следующий раз, ‒ пообещал Сэм.

‒ У тебя только что не стояло, а ты уже думаешь про следующий раз, ‒ Дин подхватил бессмысленный отвлекающий треп.
Сэм не ответил, осторожно, на пробу, толкнулся в расслабленный вход.

‒ Можешь не нежничать. Я уже не первой свежести, ‒ Дин скривился, услышав, как жалко это прозвучало.

И Сэм принял, пожалуй, единственно верное решение. Накрыл рот Дина своим, целуя так крепко и нежно, как никто и никогда раньше не целовал его.

Дин почувствовал, как член Сэма легко вошел в него, практически безболезненно, и Сэм начал двигаться, очень медленно и аккуратно, словно боялся, что Дин может расколоться от резких толчков.

Сзади Глен комментировал, наверно, каждое действие Сэма, но Дин слышал только тихий уверенный голос брата.

‒ Ты самый лучший, Дин. Всегда был для меня самым лучшим. Самым смелым, находчивым, заботливым старшим братом, которого только можно было пожелать. Слышишь? И ничто этого не изменит. Ничто, из того, что произошло здесь. Даже не смей сомневаться.

Дин и не сомневался. Если он не мог быть уверен в Сэме, то не мог быть уверен ни в ком.

И все же, жгучее чувство обиды и злости, что единственное, спасавшее его в этом кошмаре, чувство выставлено напоказ, высмеяно сумасшедшими ублюдками, сдавливало горло Дина, неожиданно прорывалось наружу горькими постыдными всхлипами.
Дин вжался лицом в грудь Сэма, пряча собственную слабость.

Сэм все понял, подвинулся, закрывая Дина от липких взглядов, накрыл собой, защищая, словно менялся с ним местами, становясь на какое-то время старшим.

Дин шире развел колени, облегчая Сэму доступ, уперся пяткой в пол, приподнимая бедра навстречу плавным движениям.
Когда теплое семя разлилось внутри него, Дин не ощутил никакой неловкости, хотя и услышал презрительную реплику Глена.

‒ Теперь тут не осталась никого, кто бы не выебал тебя, Дин. Ты можешь считать себя нашим маленьким талисманом. Общественной дыркой, гребаный ты педик.

Голос его звенел от обиды, и Дину вдруг стало немного легче от мысли, что Глен так и не получил от него желаемого.
Сэм вышел из него, но не отстранился, все так же нависая над Дином, и, судя по взгляду, полный решимости драться до конца. Скорее умереть самому, чем дать кому-то забрать Дина.

Джон, однако, героического настроя Сэм не оценил. Указал пистолетом на распростертого под ним Дина, и мотнул головой в сторону.

‒ Трахнул и отваливайся.

Сэм не сдвинулся с места.

‒ Я сказал, отваливайся. Семейная встреча окончена.

Дин услышал характерный щелчок, когда пистолет сняли с предохранителя. Холодный пот прошиб Дина, заставив содрогнуться всем телом. Он поймал глумливый взгляд Глена, и, сбиваясь, наугад зачастил:
‒ Пожалуйста, не надо, ну один раз. Всего один раз, пожалуйста. Я прошу тебя, пожалуйста. Все что угодно. Делай потом все, что угодно. Но сейчас, пожалуйста, всего один раз.

Джон от удивления опустил пистолет.

‒ Что за хрень ты несешь?

‒ Он просит нас оставить его с братом, ‒ пояснил Глен, ‒ Перед смертью не натрахаешься, да?

‒ Пожалуйста, прошу тебя, ради Бога, ‒ повторял Дин, как заведенный. Наплевав на остатки гордости, словно попрошайка умоляя Глена.

«Ты ведь этого хотел, чтобы я унижался перед тобой, скулил, прося пощады. Ну на, на, жри. Только позволь остаться» ‒ шептал про себя Дин, не сводя глаз с Глена.

‒ Да, ты бы именно так меня просил, ‒ кивнул тот, ‒ еще бы и на животе ползал, как собака.

‒ Если хочешь, буду ползать, только…

‒ Да заткнись ты! ‒ рявкнул Глен. ‒ У вас два часа, голубки. Считайте это еще одним прощальным подарком. Ты не против, папа?

Джон равнодушно пожал плечами. Казалось, его вообще ничего не заботило, настолько отрешенным он выглядел.

‒ Спасибо, спасибо, ‒ затараторил Дин, прижимаясь к Сэму, ‒ спасибо…

‒ Все-таки ты сучка. Жалкая скулящая сучка, ‒ с мстительным удовольствие припечатал Глен.


Стоило только двери закрыться, и Дин выдохнул, разом слабея от облегчения. Он перевернулся на живот, уткнувшись носом в матрац, с силой сжал кулак и ударил об пол.

‒ Маленький ублюдочный гаденыш, ‒ простонал он, ‒ как он вообще живет.

Сэм натянул футболку, склонился и прижался губами к влажному грязному затылку.

‒ Они ушли, Дин. Все. Они ушли, ‒ успокаивающе бормотал он в макушку Дина.

Они ушли, только у Дина осталось чувство, что сковывающий, заставляющий распластываться по земле, страх навсегда остался с ним. И он на самом деле такой ‒ никчемный и жалкий. В какой-то момент, подстраиваясь под извращенные вкусы Глена, Дин сросся с образом трусливой подстилки, на самом деле превратившись в нее. И пусть Сэм этого не заметил, но Дин знал, что хныкал и умолял только что по-настоящему.

‒ Ненавижу, ‒ прорычал он, зажмурившись, пытаясь избавиться от звеневшего эхом собственного голоса, просящего, просящего бесконечно.

Сэм развернул его, обнял, несмотря на яростное сопротивление, прижал аккуратно к груди, и тут Дин, не выдержав, разрыдался в полный голос.

Он всхлипывал, давился рыданиями, пытался объяснить Сэму, что это не он, и не мог, с хрипом втягивая воздух.
Он впервые в жизни позволил себе такую неприкрытую отчаянную истерику. В нем смешались гнев, злость, жалость к самому себе, страх и обида на несправедливую судьбу. Дин отпускал все накопившееся на месяц мучений, все больное убивавшее его каждый день, оплакивал себя прежнего ‒ того, каким ему уже никогда не стать после случившегося. И крепче вжимался в Сэма ‒ единственного, кто помогал ему оставаться живым.

Сэм, к счастью, не пытался его утешить, не говорил, что все пройдет, что все будет хорошо или что обычно принято врать в таких случаях. Он крепко держал Дина в объятьях, иногда целуя в макушку, и молчал, давая ему выть в голос.

У Дина разболелась голова к тому моменту, когда прошли последние судорожные всхлипы, и заложило нос, а футболка у Сэма на груди промокла насквозь. Дин поднял голову, тяжело дыша через рот, и встретился взглядом с Сэмом. Прочел у него в глазах, что Сэм никогда не напомнит об этом срыве, и успокоился. Ему действительно стало лучше. Не как пишут в популярных статьях, мир не показался чище, а проблемы меньше. Но если Дин больше не верил в себя, то тогда Сэм бы верил за двоих.

Дин так и заснул, уронив голову Сэму на грудь, обвив его за шею здоровой рукой.

А когда через несколько часов за ним пришли, то он сам поднялся и вышел из «камеры», никого больше не изображая под заинтересованно презрительным взглядом Глена.